— Хорошо, хорошо… — Мельберг поднялся со стула. — Пора начинать работать.
— Все слышали, что сказал шеф? — Мартин выждал, пока Мельберг покинет комнату. — Поехали, Йоста.
Тот, похоже, успел пожалеть о своем предложении — он не ожидал, что заниматься этим придется не кому иному, как ему самому, — но понуро кивнул и двинулся за Мартином. До выходных надо как-то дотянуть.
Эрика не могла отвязаться от мыслей об Эрике Франкеле и медали. Пару раз ей удавалось сосредоточиться и заставить себя не думать об этом, и рукопись закрутилась. Но стоило немного расслабиться — и все начиналось сначала. Короткая встреча с вежливым, приятным в общении господином, который заметно оживился, когда они заговорили о его увлечении.
Она сохранила написанное и, посомневавшись, открыла Google. Набрала в окне поиска «Эрик Франкель» и нажала кнопку ввода. Целая куча попаданий, много, как всегда, к делу не относящихся, но на чтение материалов, посвященных именно Эрику Франкелю, у нее ушло не меньше часа. Родился в 1930 году в Фьельбаке. Единственный брат, Аксель, старше на четыре года. Отец с 1935 по 1954 год работал в Фьельбаке врачом. Дом, где живут братья, унаследован от родителей. Не так много… посмотрим дальше. Имя Эрика Франкеля то и дело появляется в форумах о нацизме. Он противник нацистских идей, хотя некоторые аспекты нацизма невольно внушают ему уважение. Даже не уважение, а интерес… собственно, это и есть его главный мотив.
Она закрыла Интернет, сцепила руки за головой и сладко потянулась. Боже мой, у нее же нет времени на все это! Пустое любопытство, и ничего другого.
В дверь тихонько постучали.
— Не беспокою? — Патрик заглянул в кабинет.
— Да нет… — Перебирая ногами, она повернулась к нему на вращающемся стуле.
— Я только хотел сказать… Майя спит, а мне надо выйти ненадолго. Я оставлю тебе мониторчик?
Микрофон стоял у малышки в спальне — она терпеть не могла просыпаться в одиночестве.
— Вообще-то мне надо работать… а что у тебя за дела?
— Во-первых, на почту, пришли кое-какие книги, потом в аптеку, купить «Незерил»…
[3]
Заброшу купон лотереи в киоск, все равно по дороге. Куплю продукты, само собой.
На Эрику вдруг навалилась усталость. Она вспомнила бесконечное количество дел, которые ей пришлось переделать, постоянно волоча за собой коляску с Майей или держа ее на руках. После таких прогулок, уложив Майю, она бежала в душ и меняла пропотевшее белье. И у нее не было возможности подкинуть кому-то малышку, чтобы спокойно заняться своими делами.
— Конечно, конечно, — сказала она вслух, пытаясь улыбнуться не только ртом, но и глазами. — Майя спит, так что я могу спокойно поработать.
— Вот и славно. — Патрик поцеловал ее в щеку и закрыл за собой дверь.
— Куда славней, — буркнула Эрика и открыла документ с рукописью. Хватит уже с этим Эриком Франкелем.
Но не успела она закончить первую фразу, как в мониторе что-то пискнуло. Эрика замерла. Нет, наверное, показалось. Надо будет уменьшить чувствительность монитора. Со двора донеслись звуки отъезжающей машины. Она посмотрела на экран, пытаясь сконструировать следующее предложение. Опять что-то щелкнуло. Она уставилась на монитор, мысленно передавая ему приказ замолчать, но попытка не удалась.
— Ма-а-а!.. Па-а-а!..
— Как всегда… — сказала она вслух, встала и поплелась в детскую.
Майя стояла в кроватке и истошно орала.
— Надо спатеньки… — вяло произнесла Эрика без всякой надежды на успех.
Девочка затрясла головой.
— Спать — значит спать, — сказала Эрика более решительно и положила дочь в кроватку, но та тут же вскочила, как резиновый мячик.
— Ма-а-а-ма-а-а!.. — заорала она так, что Эрика испугалась, не лопнет ли оконное стекло.
Она начала злиться. Сколько можно! Бессчетное количество дней кормлений, укладываний, одеваний, раздеваний, опять кормлений… Эрика обожала дочку, но сейчас ей было позарез нужно, чтобы кто-то хоть на время снял с нее ответственность. Ей нужна была передышка. Ей нужно было заняться своими взрослыми делами. У Патрика весь этот год имелась такая возможность.
Она сделала еще одну попытку, но Майя окончательно пришла в ярость.
— Спи! — Эрика тоже разозлилась и хлопнула дверью.
Она схватила телефон, набрала номер Патрика и тут же услышала характерный сигнал его мобильника откуда-то из кухни.
— Только не это! — Она треснула трубкой по столу.
По лицу потекли злые слезы. Ничего не случилось, попыталась она успокоить себя, все это мелочи — если хочешь иметь детей, надо запастись терпением… мир не перевернулся. Но у нее было именно такое чувство, что весь мир против нее и надеяться не на кого.
Она сделала глубокий вдох, вернулась в детскую и сразу почувствовала знакомый запах. Майя вся побагровела от крика. Загадка разрешилась — вот почему малышка не могла уснуть. Эрика сразу почувствовала себя виноватой. Она взяла дочь на руки и прижала к груди.
— Ш-ш-ш… сейчас все поправим… сейчас сменим этот гадкий памперс, и все будет в порядке.
Майя сразу успокоилась и только тихо всхлипывала у нее на руках.
В кухне опять зазвонил мобильник Патрика.
— Жутковато, правда? — Мартин постоял несколько секунд в холле, прислушиваясь к звукам, на которые богат каждый старый дом: поскрипывания, потрескивания, стоны ветра на чердаке.
Йоста молча кивнул. И в самом деле, пустой старый дом, казалось, таит в себе какую-то угрозу, хотя он прекрасно понимал, что виной этому лишь кошмарная находка.
— Значит, с Турбьёрном все согласовано? — спросил Мартин. — Можем топтаться, где хотим?
— Криминалисты работу закончили, — кивнул Йоста, и они прошли в библиотеку.
Повсюду были заметны следы порошка для фиксации отпечатков пальцев. Темные уродливые пятна портили впечатление от красивой большой комнаты.
— Что же, можно начинать. — Мартин еще раз вытер ноги о коврик.
Йоста вздохнул.
— Я займусь столом, а ты папками.
Йоста вздохнул опять. Он всегда вздыхал, когда надо было приступать к конкретной работе.
Мартин подошел к огромному, богато украшенному резьбой письменному столу. Такому место скорее в какой-нибудь английской усадьбе, чем в этой красивой, но по-спартански обставленной библиотеке. На столе почти пусто — только ручка, коробочка со скрепками и исписанный, слегка забрызганный кровью блокнот. Мартин присмотрелся к записям: странно, здесь всего два слова, но повторенные много раз: «Ignoto militi». Эти слова ему ровным счетом ничего не говорили — он сам, когда размышлял, чертил в блокноте что-то невразумительное.
