— Где сейчас мисс Плендерли?
— Внизу в гостиной, сэр. Очень хладнокровная деловая
барышня, как мне кажется. И голова на плечах есть.
— Я сейчас спущусь к ней. Только переговорю с Бреттом.
В сопровождении Пуаро он перешел через площадку в комнату
напротив. К ним повернулся высокий пожилой человек и приветственно кивнул:
— Здравствуйте, Джепп, рад, что вы приехали. Тут что-то не
так.
Джепп подошел к нему, а Эркюль Пуаро окинул комнату быстрым
взглядом.
Она была с эркером
[8]
и заметно больше комнаты напротив,
причем если та была спальней, и только спальней, эта явно служила и гостиной.
Серебристые стены, изумрудно-зеленый потолок; на окне
модернистские занавески — серебряный узор по зеленому полю; широкий диван под
изумрудно-зеленым шелковым покрывалом, со множеством золотых и серебряных
подушек; старинное бюро орехового дерева, ореховый же шкафчик и несколько
модернистских стульев из сверкающей хромированной стали. На шиком стеклянном
столике стояла пепельница, полная окурков.
Эркюль Пуаро изящно понюхал воздух. Затем подошел к Джеппу,
который стоял над трупом.
На полу, видимо соскользнув с хромированного стула, лежала
молодая женщина лет двадцати семи. Блондинка с тонкими чертами лица,
практически без следов какой-либо косметики. Милое, чуть грустное, пожалуй,
глуповатое лицо. У левого виска запекся комок крови. Пальцы правой руки охватывали
рукоятку маленького, пистолета. На ней было простое темно-зеленое вечернее
платье с высоким воротничком.
— Так в чем же дело, Бретт?
— Поза нормальная, — ответил врач. — Если она застрелилась,
то вполне могла упасть со стула именно так. Дверь была заперта, на окне все
шпингалеты задвинуты.
— Все так. А не так что?
— Поглядите на пистолет. Я к нему не прикасался, жду
дактилоскописта. Но вы и так увидите, о чем я.
Джепп и Пуаро, встав на колени, внимательно вгляделись.
— Понимаю, — сказал Джепп, поднимаясь. — Он лежит в согнутых
пальцах. Кажется, будто они его сжимают, а они его даже не держат. Что-нибудь
еще?
— Более чем достаточно. Оружие у нее в правой руке. Но
поглядите на рану! Пистолет был почти прижат к голове над левым ухом — над
левым, заметьте!
— Хм-м, — протянул Джепп. — Держа его в правой руке, она под
таким углом выстрелить не могла. Физически невозможно, на мой взгляд. Руку так
изогнуть еще удалось бы, но не выстрелить.
— Значит, так: ее застрелили, а потом попытались создать
видимость самоубийства. Но как же запертая дверь и окно?
На этот вопрос ответил инспектор Джеймсон:
— Окна закрыты на шпингалеты, сэр, но, хотя дверь заперта,
ключа мы не нашли!
Джепп кивнул.
— Да, глупый просчет. Стрелявший, уходя, запер дверь в
надежде, что ключа никто не хватится.
— C'est bete, ca!
[9]
— пробормотал Пуаро.
— Да ну, Пуаро, старина, не требуйте от всех такого
блистательного интеллекта, как ваш! На практике именно про такие мелочи и
забывают! Дверь заперта. Ее взламывают. Видят мертвую женщину, пистолет у нее в
руке — бесспорное самоубийство. Она для этого и заперлась. А про ключ и не
вспомнят! Еще хорошо, что мисс Плендерли догадалась вызвать полицию. Она могла
бы попросить одного-двух шоферов помочь ей с дверью, и уж тогда бы о ключе и
вовсе не подумали!
— Да, верно, — отозвался Пуаро. — И ведь поступили бы именно
так. Полиция — это же последнее средство, не правда ли?
Он все еще смотрел на труп.
— Вас что-то заинтересовало? — спросил Джепп небрежно, но
глаза у него загорелись. Пуарo покачал головой.
— Я глядел на ее часики.
Он нагнулся и чуть коснулся кончиком пальца изящных
инкрустированных драгоценными камнями часов на черной муаровой ленте,
обвивавшей запястье покойницы.
— Шикарная штучка, — заметил Джепп. — Стоит больших денег! —
Он вопросительно наклонил голову набок, не спуская глаз с Пуаро.
— Может, тут и зарыта собака?
— Возможно… Да, возможно.
Пуаро взглянул на бюро. Чудесно вписывается в цветовую гамму
комнаты, откидная крышка…
В центре стояла массивная серебряная чернильница — несколько
для него тяжеловатая. Перед ней красивый зеленый бювар
[10]
. Слева на подносике
из изумрудно-зеленого стекла лежали серебряная ручка, палочка зеленого сургуча,
карандаш и две почтовые марки. Справа от бювара стоял механический календарь,
показывающий день недели, число и месяц. В стеклянном стаканчике красовалось
ярко-зеленое гусиное перо. Оно словно бы привлекло особое внимание Пуаро. Он
вынул его из стаканчика и осмотрел, но на зачиненном кончике не было следов
чернил. Просто украшение, и ничего больше. А вот перышко серебряной ручки было
все в засохших чернилах. Он посмотрел на календарь.
— Вторник, пятое ноября, — сказал Джепп. — Вчерашнее число.
Все верно. — Он обернулся к Бретту. — Сколько она тут пролежала?
— Убита она была вчера вечером в одиннадцать часов тридцать
три минуты, — отбарабанил Бретт и ухмыльнулся изумлению на лице Джеппа, —
Извините, старина, не удержался: хочется быть магом и волшебником, как в
романах. А говоря серьезно — около одиннадцати. Плюс-минус час.
— А! Я было решил, что часы у нее на руке остановились.
— Они и остановились — но на четверти пятого. — А в четверть
пятого, надо понимать, ее никак убить не могли?
— Выкиньте из головы.
Пуаро тем временем вновь занялся бюваром.
— Это вы правильно, — сказал Джепп. — Но и тут не повезло.
Верхний лист в стопке промокательной бумаги
незапятнанно-белый. Пуаро проглядел остальные — то же самое.
Затем он занялся мусорной корзинкой. В ней лежало несколько
разорванных писем и рекламою Разорваны они все были только пополам, и прочесть
их было просто. Просьба о пожертвовании от какого-то Общества помощи
демобилизованным, приглашение на коктейль третьего ноября, приглашение на
примерку от портнихи. И рекдамки — объявление о распродаже в меховом магазине,
каталог универмага.
