– Мы рассчитывали на то, что бумаги не увязнут в министерствах, – невольно копируя тон старшего товарища, но гораздо более прямо прогудел бородатый банкир. – Это было бы излишне расточительно. Прелесть прожектов была в их определенности и быстрой оборачиваемости.
– Быстрой? – удивился я. В моих бумагах указывался срок окупаемости заводов – пять лет, а железной дороги – пятнадцать. И, честно говоря, я сам в этом сомневался.
– Начнем с определенности, – ускользнул Штиглиц. – Карл Васильевич, не соблаговолите?
– Охотно, Александр Людвигович, охотно. Тем более что с этой стороны нам никакие неожиданности не грозят. Охлаждение же государя к нашему дорогому Герману – не более чем игра. Александр, как вы знаете, чувствительный и совестливый человек. Однако же и он вынужден усмирять свои чувства в угоду политической надобности. Отсюда и удаление Германа из Царского Села, и проявление мнимого неудовольствия. Стоит лишь молодому Лерхе проявить себя в какой-либо иной, не связанной с цесаревичем Николаем области, и высочайшее благоволение тут же вернется.
– Я рад, – без энтузиазма выговорил я. Чего-то подобного я и ожидал. Уж слишком плохой актер принц Ольденбургский. – Тем не менее мне хотелось бы знать, что господа банкиры подразумевают под быстрой окупаемостью?
– Да что вы, право, Герман Густавович, пристали к этой мелочи! – расправив влажные от пивной пены усы, воскликнул кавалерийский ротмистр. – Не довольно ли того, что ваши прожекты станут осуществляться?
– Отнюдь, Вениамин Иванович. – Фу, еле выговорил. – Нет у меня уверенности в скорейшей прибыли с дороги, для которой еще и рельсы не начали делать. Не хотелось бы ввести в заблуждение уважаемых господ. Они ведь намерены существенные капиталы в это дело вложить…
– За это можете не волноваться, молодой человек, – решил успокоить меня барон. – В нашем обществе честное имя куда дороже денег стоит.
– Так и я о том, Александр Людвигович. И я о том. Какая тень на ваши имена ляжет, если мы акционерам пообещаем скорые дивиденды, а их не будет! Да и ваши деньги надолго в строительстве застрянут.
– Да где же застрянут? – заволновался Гинцбург. – Подписаться на акции дороги на миллион – это же таки не значит этот миллион тут же отдать.
– А что же это значит? – удивился я. Надеюсь, вполне достоверно удивился. Потому что уже стал догадываться, что за махинацию решили провернуть эти прохиндеи. Не зря же Рейтерн меня об облигациях предупреждал.
– Это значит, Герман Густавович, что мы с господином Гинцбургом готовы поручиться своим именем в благонадежности вашего предприятия, – опередил еврейского банкира Штиглиц. Судя по выражению лица управляющего Госбанка, разговором он был весьма недоволен. – Кто же иначе рискнет доверить капитал на строительство хоть чего-нибудь в дикой Сибири?
– Спасибо. – Я даже ладонь к сердцу прижал в доказательство искренности. – Огромное вам, господа, спасибо. Но какая же здесь прибыль? Согласно Уложению об акционерных товариществах, подписка на участие – это выражение готовности выкупить заявленное число долей. Ни о каком участии в распределении какой бы то ни было, даже потенциальной прибыли речи не идет. Или я что-то неверно понимаю? Я опасаюсь, что…
– Вот только не надо опасаться! – От волнения у Горация Осиповича прорезался яркий еврейско-одесский говор. – Таки мы должны опасаться. Не скажу за господина барона, а наш банкирский дом готов миллион серебром на ваши прожекты положить. А это-таки немалые деньги, молодой человек!
– Миллион? – выдохнул я. – Всего? Да на один железоделательный завод нужно два как минимум. А на дорогу и пятидесяти мало!
– Пятьдесят? – округлил глаза Асташев-старший.
– Это не так много, как представляется, – неожиданно ласково улыбнулся Штиглиц. – Я добавлю еще миллион. Господа Лерхе тоже что-то вложат. По подписке что-то наберется. Но основное – это, конечно, займы. Придется выпустить облигации долгосрочного займа под три процента. Их ныне охотно покупают в Европе.
– И кто же станет выплачивать им заявленную прибыль, коли еще ничего нет?
– А вот господин Рейтерн и станет. Он так ратовал за частных железнодорожных строителей, такие с генерал-лейтенантом Мельниковым полемики учинял, что государь был вынужден особым рескриптом повелеть, чтобы акционерным обществам по пять процентов дивидендов из казны выплачивалось на вложенное со дня начала изыскательских работ. Да и наш друг… Гораций… эм… Осипович гарантии дает, что в Париже через отделение их банка облигации наши с изрядным привеском сторгует.
В мое время подобные схемы проворачивали с использованием государственных гарантий. Некая близкая по духу главе администрации организация получает от региональных властей гарантийные обязательства. Конечно, под замечательный проект. Что-нибудь этакое нанотехнологичное или инфраструктурное. И с ними тут же бежит в импортные банки за кредитами. Разве можно сравнивать их два процента годовых и наши двенадцать? В итоге иностранные деньги тут же расползаются по русским банкам в виде вкладов, а с чиновничьей братией начинается длинная и нудная переписка. Государевым людям положено интересоваться ходом выполнения перспективного проекта, но денег хочется еще больше. А «домашней» фирмочке не до проектов. Они заняты собиранием процентов по вкладам и распределением относительно честно нажитого между заинтересованными лицами. Грубо говоря – пилят и оттаскивают.
Причем, с точки зрения закона, никакого криминала. Найдется десять тысяч причин, мешающих начинать воплощать гениальный замысел в жизнь. Так что теперь – капиталам просто так пылиться? Деньги должны работать! А что «благодаря» таким нанопрожектерам нормальные люди на поддержку государства могут уже не рассчитывать, так понятливее нужно быть! Смекалку проявлять вовремя. Откаты разными словами могут быть названы…
Однако такой откровенный грабеж казны в моем двадцать первом веке неминуемо привел бы в Лондон на постоянное место жительства. А если еще и не поделиться вовремя, так и к самоубийству шарфом. Здесь же банкиры совершенно спокойно это обсуждали, не опасаясь никаких последствий.
Совесть взбрыкнула слегка, но Герочка тут же с ней договорился. Объяснил, что казенные выплаты пойдут на благое дело. Дорога-то нужна! Сама империя добралась бы до Сибири только лет этак через двадцать или тридцать.
– У вас в… Томске? Я правильно помню? Да, в Томске нынче же откроется отделение Государственного банка. Необходимые распоряжения я уже отдал. Для вашего прожекта будет открыта кредитная линия, коя будет восполняться за счет продажи облигаций в Европе. Так что стройте себе на здоровье. Оговоренная с вашим батюшкой доля станет переводиться на ваши счета. Для нового вашего банка также все будет весьма и весьма благоприятно.
Я не мог сдержать улыбку. О таком подарке судьбы и мечтать не мог. Появление в Томске отделения самого мощного в стране банка в одночасье решит проблему недостатка денег в губернии. Что просто обязано так подопнуть предприимчивость сибирских купцов, что только держись.
