Да и зря этот «видный деятель сибирского областнического движения» Америку идеализирует. Она тоже всякая. Что-то, быть может, и неплохо бы перенять, а кое от чего избави боже.
Стулья приставлены к столу так, чтобы посетитель мог положить локоть на столешницу. Для сведущего в полутонах общения чиновничьей братии это знак хорошего отношения. Потанин… Как его там? Миша предусмотрительно приготовил карточки на обоих нигилистов, читаю: Григорий Николаевич. Родился четвертого октября в один с моим Герочкой год.
Потанин служил переводчиком с татарского при западносибирском общем правлении в Омске. Должен понимать намеки. А вот второй, Николай Михайлович, сорок второго года, – этот зеленый еще. Учить его и учить. Но энергии много. Живой. Глаза блестят, движения нервные, порывистые. Стул несчастный зачем-то от стола отодвинул.
Но старшего слушается. Потанину достаточно было легонько головой качнуть, и мебель немедленно вернулась на место. Это хорошо. Понятие о дисциплине у моих «заговорщиков» есть. Значит, вполне управляемые ребятки.
– Приветствую вас, господа! – Двигаю к себе пачку газет. Это «Томские ведомости», всю дорогу подшивку собирал. Очень уж любопытно было, до чего рискнут договориться эти неуемные «сепаратисты». Или насколько отважен мой Павлуша Фризель. Он ведь в мое отсутствие за главного цензора в губернии оставался. Честно говоря – разочаровался. Не к чему оказалось придраться. Все, как говорится, благочинно. Ни громких разоблачений, ни призывов к чему-нибудь этакому. Пишут, правда, хорошо. Даже завидно. Молодой – явный талант. А Потанину больше научные трактаты даются. Сухо и информативно. Но все равно несравненно лучше, чем это могло бы получиться у меня.
– Здравия желаю, ваше превосходительство! – Это старший, конечно.
Ядринцов чуточку улыбнулся и поклонился. Дерзит, парнишка. И бородка его… Он из купеческой семьи – бороду носить ему сам бог велел, но и тут умудрился выпендриться. Растительность на подбородке выстрижена клинышком, по-французски.
– У нас не слишком много времени, потому позвольте сразу к делу…
– Мы никуда не торопимся, ваше превосходительство. – Двадцатилетний нигилист начинал меня раздражать. Делаю вид, словно не слышал его реплики. Говорю строго: – Мне стало известно…
Делаю паузу. Смотрю на реакцию. Брови Потанина дрогнули, но в целом молодец. Хорошо держится. Второй-то было заерзал на стуле, но, глядя на первого, тоже замер.
– …что вы, господин Потанин, ходатайствовали о дозволении проведения в Томске лекций… гм… – Третьей карточкой на столе была та, что посвящалась иркутскому мещанину Серафиму Серафимовичу Шашкову. Сын священнослужителя. Начинал учиться в семинарии, потом отправился постигать науки в столичный университет. В 1863 году вернулся в Сибирь. Организовал частную школу, но не сошелся во мнениях с красноярским губернским директором училищ, и учебное заведение было закрыто. – Господина Шашкова. Верно?
– Точно так, ваше превосходительство, – поклонился Потанин.
– Мы считаем, он прекрасно дополнит ваш петербургский доклад, ваше превосходительство. – У Ядринцова и тут было собственное мнение. – Он весьма осведомлен в истории колонизации Сибири и…
– Я полагаю, Серафим Серафимович уже в Томске? – Я ни о чем не спрашивал эту парочку. И не намерен был терпеть развязность молодого всезнайки. – Конспекты его выступления должны быть завтра у меня. Вместе с автором.
Потанин снова кланяется и тянется подкрутить лихой казачий ус, скрывая улыбку.
– Теперь что касается вас, Григорий Николаевич. Его превосходительство господин генерал-губернатор просил меня найти вам применение, соответствующее вашим наклонностям. А потому извольте с началом навигации вместе с переселенцами отправиться в село Кош-Агач. Я назначаю вас окружным начальником. Смените там князя Кострова. В Чуйской степи требуется чиновник вашего склада характера. И особенно ценно, что вы сотрудничаете с императорским Русским географическим обществом. Там, знаете ли, граница. И места совершенно не исследованные. Бумаги на назначение и инструкции послезавтра получите в канцелярии общего правления.
– Вы же, – быстрый взгляд в карточку, – Николай Михайлович, вы, кажется, ратуете за открытие университета? Позвольте поинтересоваться – зачем он Сибири? Обратите внимание, я не спрашиваю, зачем он вам или мне. Расскажите о том, какую, по вашему мнению, пользу нашему с вами краю он может принести.
– Открытие учебного заведения такого уровня непременно всколыхнуло бы общественную жизнь, – вспыхнул молодой публицист. Говорил легко, как по заранее написанному. Жаль только, все не то, что надо. – Образованное студенчество и профессура соберут около себя всех настоящих патриотов, радетелей за богатство и славу сибирских земель…
– Вздор! – хлопнул я ладонью по столу. – Вздор и крамола! Забудьте, молодой человек, эти речи и никому больше не говорите. Даже близким друзьям и тем, кого считаете своими единомышленниками и соратниками. Эти ваши общественные идеи не к чести и славе Сибири приведут, а к каторге где-нибудь в тундре.
– Но как же, ваше превосходительство, – поспешил на выручку Потанин. – Вы же сами, будучи в Санкт-Петербурге, уверяли, что университет необходим. И как можно скорее…
– Несомненно! И могу еще раз это повторить и доказать, как доказывал государю и великому князю Константину Николаевичу. Только в доводах моих вы не отыщете ни одного слова об общественной жизни. Да-да. Я знаю, вы знаете – стоит появиться первой сотне студентов, и эта самая вроде как общественная жизнь появится сама собой. Но зачем же об этом кричать? Вы вот, Григорий Николаевич, статейку писали о возможном финансировании университета. О сборе пожертвований, об именных стипендиях и премиях профессорам. О том, что в России довольно молодых выпускников, у кого может появиться желание отправиться в Сибирь заниматься наукой и учить туземных недорослей. Все верно. Так и надо!
– И в чем же, по-вашему, польза? – презрительно скривил губы Ядринцов.
– Мне прямо сейчас, господин общественник, нужно хотя бы тысячу врачей. Десяток архитекторов и агрономов. Пару сотен инженеров и целый полк учителей. Карта нужна с разведанными полезными ископаемыми. Землемеры нужны и гидрографы. Грамотные чиновники, в конце концов! Вот это – польза! А кружки ваши и землячества – это болтовня одна и потеря времени. Сибирь, говорите, – колония? Так кто же, милостивые вы мои государи, спорит-то? Колония! С Австралией наравне. Только надобно нам не воззвания на листках корябать, а работу работать. Вот зачем нужен университет.
Начал с сарказма, заканчивал почти криком. Ну что за бестолочи! Заговоры, тайные общества, идеи, планы… Господи, какой вздор! Зла не хватает. Лучше бы в школы приходские пошли детишек грамоте учить – и то пользы больше было бы…
– Так что же делать? – Оба явно ошеломлены моим напором. Они что же это, думали, меня уговаривать придется? Так я сам кого хочешь могу… Старшему проще. Он уже задание получил и, судя по всему, назначением своим остался доволен. А вот молодой понимал, что зачем-то мне может пригодиться, только место свое пока не видел.
