Эта новость словно бы выхолостила ярость Эфа. Джим никогда раньше не допускал подобной ошибки, особенно в критической ситуации. Эф смотрел на помощника, которому всегда полностью доверял, и его гнев испарился, уступив место глубокому разочарованию.
– Четыре человека, с помощью которых мне, возможно, удалось бы решить эту загадку, взяли и ушли.
– Не четыре, – поправила его дежурная. – Три.
Эф повернулся к ней.
– Что вы имеете в виду?
Капитан Дойл Редферн сидел на больничной койке, установленной в пластиковом шатре. Он осунулся. Его бледные руки покоились на подушке, лежавшей на коленях. Медсестра сказала, что он не ест, жалуется на оцепенелость в горле и постоянную тошноту, отказывается даже от воды. От обезвоживания его спасают, вводя через вену физиологический раствор.
Эф и Нора стояли возле пилота. Они были в масках и перчатках – на всякий случай.
– Мой профсоюз хочет, чтобы я вышел отсюда, – говорил им Редферн. – Такова политика авиакомпании: «Всегда виноват пилот». Сама авиакомпания во всех случаях ни при чем – перегрузка графика, сбой оборудования роли не играют. Независимо от настоящей причины трагедии они собираются сделать козлом отпущения капитана Молдеса. А может, и меня. Но со мной… что-то не так. Внутри. Будто я – это уже не я.
– Нам крайне необходимо ваше сотрудничество, – сказал Эф. – Я не нахожу слов, чтобы выразить вам благодарность за то, что вы остались в больнице, и мы сделаем все возможное, чтобы вернуть вам здоровье.
Редферн кивнул. Эф отметил, что его шея стала малоподвижной. Он коснулся горла пилота, пощупал лимфатические узлы. Они заметно распухли. Пилот определенно боролся с какой-то болезнью. То ли связанной с массовой гибелью людей в самолете… то ли подхваченной во время путешествий по миру.
– Самолет совсем новый, прекрасная машина. Я просто представить себе не могу, каким образом вырубились все системы. Это наверняка саботаж.
– Мы проверили кислородные баллоны и баки с водой. Все чисто. Ничего такого, что дало бы понять, почему умерли люди и полностью обесточился самолет. – Эф ощупал подмышки пилота и там тоже обнаружил увеличенные лимфоузлы. – Вы по-прежнему ничего не помните о посадке?
– Ничего. И это сводит меня с ума.
– Можете назвать причину, по которой дверь в кабину экипажа осталась незапертой?
– Нет. Инструкции ФАУ такое категорически запрещают.
– Вам доводилось проводить время в комнате отдыха экипажа? – спросила Нора.
– Наверху? Да. Вздремнул пару часиков, когда летели над Атлантикой.
– Не помните, спинки кресел были опущены?
– Они всегда опущены. Нужно место, если хочется вытянуть ноги. А что?
– Не заметили там чего-нибудь необычного? – спросил Эф.
– Наверху? Нет. А что я там мог увидеть?
Эф выпрямился, отступил от койки.
– Вы что-нибудь знаете о большом черном ящике, который стоял в грузовом отсеке?
Капитан Редферн покачал головой, стараясь уловить суть вопросов.
– Не имею ни малейшего представления. Но такое ощущение, что вы взяли след.
– Не совсем. Мы пребываем в таком же недоумении, как и вы. – Эф сложил руки на груди.
Нора включила «волшебную палочку», прошлась черным светом по рукам Редферна.
– Вот почему ваше решение остаться в палате так важно для нас, – продолжил Эф. – Я хочу, чтобы вас здесь полностью обследовали.
Капитан Редферн посмотрел на свои руки.
– Если вы думаете, что благодаря этому удастся найти причину случившегося, я готов стать подопытным кроликом.
Эф одобрительно кивнул.
– Откуда у вас этот шрам? – спросила Нора.
– Какой шрам?
Нора смотрела на шею Редферна. Пилот немного отвел голову назад, чтобы Нора смогла коснуться тонкой линии, обретшей отчетливый темно-синий цвет в ультрафиолетовых лучах «волшебной палочки».
– Выглядит как хирургический надрез.
Редферн ощупал свою шею в том же месте.
– Ничего не чувствую.
И действительно, как только Нора выключила лампу, линия стала невидимой. Она снова включила «волшебную палочку», и теперь линию обследовал Эф. Длиной она была сантиметра полтора, шириной – несколько миллиметров. Рана зарубцевалась, похоже, совсем недавно.
– Вечером сделаем интроскопию. ЯМР нам что-нибудь да покажет.
Редферн кивнул. Нора погасила черный свет.
– Знаете… есть еще один момент… – Редферн замялся, на его лице отразилась неуверенность. – Я кое-что помню, но не думаю, что это будет хоть сколько-нибудь полезно для вас…
– Мы готовы выслушать все, что вы сможете нам рассказать, – заверил пилота Эф.
– Видите ли, когда я отключился… мне кое-что приснилось… что-то очень давнее… – Капитан огляделся, словно ему вдруг стало стыдно своих слов, и продолжил уже шепотом: – Когда я был маленьким… по ночам… я спал на большой кровати в доме бабушки. И каждую ночь, в полночь, когда в расположенной неподалеку церкви били часы, я видел тварь, которая появлялась из-за старого гардероба. Каждую ночь, без исключений, тварь высовывалась из-за гардероба… у нее была черная голова, длинные руки, костлявые плечи… высовывалась и впивалась в меня…
– Впивалась? – переспросил Эф.
– Я хочу сказать, впивалась взглядом… Рот кривой, словно иззубренный… Черные тонкие губы… Она смотрела на меня и… и улыбалась.
Эф и Нора слушали как зачарованные. Они никак не ожидали такого откровенного признания, да и интонация то же производила впечатление: пилот говорил сонным голосом, словно пребывал в трансе.
– Потом я начинал кричать. Бабушка включала свет и брала меня в свою кровать. Это продолжалось год. Я называл тварь «господин Кровосос». Из-за кожи… Его черная кожа выглядела такой же, как у пиявок, которых мы ловили в соседнем ручье. Меня осматривали детские психиатры, они беседовали со мной, потом назвали все это «ночными страхами» и объяснили причины, вызывающие их появление… Но каждую ночь Кровосос возвращался. Каждую ночь я прятал голову под подушку, чтобы укрыться от него… только это не помогало. Я знал, что он рядом, в моей комнате… – Редферн поморщился. – Спустя несколько лет мы переехали, бабушка продала гардероб, и больше я эту тварь не видел. Впоследствии она мне никогда не снилась.
Эф внимательно выслушал пилота.
– Вы уж извините, капитан… но каким образом ваши детские воспоминания связаны с…
– Я к этому и подхожу, – ответил Редферн. – Между посадкой и моим пробуждением здесь прошло какое-то время. Из всего этого времени я помню только одно: он вернулся. Вернулся в мои сны. Я снова увидел господина Кровососа… И он улыбался все той же улыбкой…
