Северный ветер нам пел колыбельные песни ночами.
Грозен и светел, Тор простирает свой молот над нами.
Хельги пел, рвал тетиву, и мелкие рубиновые капли веером слетали с его пальцев. Он чувствовал, как восторг пьянящей волной наполняет его тело и делает руки легкими и невероятно сильными. Он уже не чувствовал боли. Он слышал, как ему подпевают хриплые могучие глотки товарищей по оружию…
…но ящеры не могли знать этой песни. Ее сочинил Асмунд на попойке после тинга, и она стала народным гимном клана.
Пели гиганты, идущие на викинга неудержимо, как норвежский глетчер.
Черным веслом мы пишем судьбу на кровавой воде.
Силой и злом нас не сломить никому и нигде!
Хельги захохотал, отшвырнул лук, вынул из воздуха копье и в прыжке вскрыл минотавра от ключицы до промежности. Ему навстречу рванулся яростный беловолосый бородач, и они заплясали вдвоем, словно полжизни рубились бок о бок. Минотавры в ужасе разбегались. Величественный, как ледокол, хирд окончательно разорвал боевые порядки атакующих и встал в десятке шагов от редких цепей воинов – немногих оставшихся в живых из всего стрелкового полка.
Разбрасывая на поле белые и зеленые точки павших, клин лесного народа начал плавно забирать правее. Нет, они не прервали атаку. Просто идти в лоб, на пламя и лед магов, было чистым самоубийством. Они бы просто не дошли – легли сами и никого не спасли. И единороги сделали единственное, что могли, – с истошным визгом врубились во фланг свиньи почти на границе досягаемости убийственных заклинаний и вскрыли ее бронированный бок. За ними в прорыв хлынули василиски, отсекая добрую половину вермахта. Колесницы шквалом прошли мимо головы, навалились на отсеченную арьергардную часть, останавливая ее посреди поля. Окруженные арии смешались, начали перестраиваться.
Но голова жила. И шла в атаку. Даже отполовиненная, она была невероятно сильна. В ней находились сильнейшие бойцы клана, а у Союза больше не было ударных отрядов, чтобы задержать их порыв.
– Расчет к стрельбе готов.
– Батарея к стрельбе готова!
– Стрельба только залпом! – Джанибек оглянулся.
Добрая половина баллист еще только выходила на огневую. А остановить ариев можно только единым ударом. Бить кулаком, а не растопыренными пальцами.
– Мы не успеваем, – буркнул он.
– Будем драться тем, что есть, – отозвался Странник.
– Само собой. Я открываю огонь через три минуты.
Ингрид, сдувая с лица обгоревшую прядь, встала рядом с мужем. Кольчужная юбка порвана, нагрудник заляпан черной драконьей кровью. Два десятка магов прикрытия, оставшиеся в живых, занимали позиции между баллистами. Тяжело дыша, подтягивались циклопы. Полтора десятка личей, все таких же бесстрастных, разворачивались в редкую цепь. В центр опустились Золотой дракон и три виверны.
– Мы их не остановим, – горько сказал Джанибек.
До свиньи оставалось три сотни метров.
К магам подъехал Агравейн. Его мамонт потерял в огне почти половину шерсти, глаза лопнули, на правом боку из рваной дыры торчали ребра. Лич, не отрываясь, смотрел на сверкающий арийский клин.
– Я дам вам пять минут, – глухо произнес он.
– Что? – не понял Джанибек.
– Постарайтесь успеть! – Агравейн достал из складок мантии хрустальный шар и, глянув в него, сказал: – Простите, барон, вам придется искать мне замену.
Тронул макушку мамонта посохом, и мертвый колосс, набирая скорость с каждой секундой, пошел навстречу арийским троллям. Посох начал выписывать над головой Агравейна причудливые фигуры, формируя стремительно растущий зеленый смерч.
– Самоубийство, – выдохнул Странник. – Маги его снимут на подходе…
– Маги? – громыхнуло над головой командиров. – Это как раз по моей части.
Они не заметили, откуда он прилетел и как подошел к ним вплотную. А когда заметили – ничего не успели ответить. Распахнулись черные полотнища, и тридцатиметровое тело рывком поднялось сразу на полсотни шагов. Еще через пять секунд Истинный Черный дракон, абсолютно иммунный к любой магии, рухнул на рыцарей вермахта. Минутой позже зеленое облако накрыло вырвавшихся вперед троллей, и мамонт врезался в их строй, расшвыривая ариев, как кегли.
– Откуда он взялся? – выдохнул оторопевший Странник.
Ему ответил Ульхан, стоявший в пяти шагах.
– Его зовут Зигфрид. Он убийца драконов, – помолчал и добавил: – и магов тоже.
Они дали артиллерии восемь минут. А потом та ударила почти в упор.
Стрелковый полк отдыхал. Русы откатились почти на километр, собирая разрозненные отряды в кулак. В хирдах сопели, чесались и погромыхивали железом. Ощутимо тянуло пивом.
Браги, Выкуси, Хельги и Нейл наблюдали за перестроениями противника. Принцесса, поднеся к уху кристалл, слушала отца.
– Минут через десять они снова полезут, – сказал Нейл.
– Обязательно, – хмыкнув, кивнул ярл. – Их до сих пор преизрядно. Но здесь они не пройдут, жилы порвут.
Подлетел на распаленном коне Джелаль-эддин, бросил:
– Центр устоял! Даже, хвала Пророку, чуть подался вперед.
– На левом фланге плохо. – Выкуси оторвалась от кристалла. – Арии перемалывают артиллерию, Табор едва держится.
– Там вся наша молодежь! – простонал Нейл. – Все молодые ведьмы Союза!
– Там Рагнейд, – выдохнул Браги.
– А мы еще не видели княжью дружину, – напомнил нойон.
– Значит, надо заставить их показаться, – голос Хельги был тверд. – Кто у нас ближе всех к Табору?
– Барон, – удивленно отозвался Браги. – А при чем тут княжья дружина?
– Нужна хорошая провокация, – разведчик криво усмехнулся. – Русы выжидают, смотрят, выбирают, куда лучше ударить. Ну так поможем им определиться! Браги, твой тяжелый хирд бьет в левый фланг лешим, опрокидывает их и дает возможность барону сомкнуться с Табором в единый фронт. Если повезет, они не только остановят Кляйста, но откинут его. Мы в это время пытаемся удержаться. Угадайте с трех раз, куда ударит Молот?
– Только без фанатизма, – прогудел ярл. – Если запахнет керосином…
– Мы бросим спичку и убежим. Гномов нам оставишь?
– А куда я денусь?
В Реальной истории никто и никогда не взламывал вагенбург таборитов. Но в Реальности не было боевых магов. И поэтому бой шел уже за третий ряд возов, третий из четырех.
Вожди Союза с изумлением смотрели на самоубийственную атаку двух берсерков на ядро арийского клана.
– Я не надеялся увидеть такую силу духа собственными глазами. – Бармалей покачал головой.
– Драконы – самые гордые создания Мира, – негромко заметил бреган.
– А Агравейн? – Камиль поцокал языком. – Нет, если он выживет и мы победим, такой багатур достоин помилования и полного отпущения грехов!
