– Я уже все знаю. Должен сказать, Олег, что я возмущен. Это безалаберность и полная безответственность, когда посетители вместо открытой торговой точки наблюдают стоящих и мерзнущих на холоде сотрудников магазина.
В голове у Олега что-то щелкнуло.
– Я с вами полностью солидарен, Дмитрий Иванович. Это полная безответственность, когда работник узнает за сорок минут до открытия магазина о том, что он должен это открытие произвести. Безответственность и непрофессионализм.
Молодой начальник открыл рот, снова его закрыл, потом опять открыл.
– Но Валентин мне сказал…
В мыслительном органе Олега вновь произошел сбой программы, видимо, сказалось похмельное раздражение, и он перебил высокое руководство:
– Извините, я не знаю подробностей, что вам сказал Валентин, зато я знаю точно, что существует приказ о переносе выходных дней, завизированный лично вами. Насколько я понимаю в нашем бизнес-процессинге и должностных обязанностях, там должны стоять наши с Валентином подписи: «ознакомлены». Вот тогда будут ответственность и профессионализм и никто не будет передавать друг другу слухи, что и кто сказал. И никому не придется умываться за пять минут и мчаться на такси за свой счет, чтобы успеть к открытию, когда успеть уже невозможно. Тогда будут профессионализм и полный порядок.
Обычно в таких случаях Меркулов-младший срывался на крик. Но Олег говорил с такими напором и яростью, что директору магазина ничего не оставалось, как робко поджать хвост и ретироваться в свой кабинет.
Их перепалку слышала добрая половина коллег. Из отдела белой техники к Олегу подошел продавец Серега и прошептал:
– Вот это ты дал, старина… Как отстирал его. Не знаю, с чьей кровати ты встал, но… блин, чувак, это было круто. Офигенно круто.
– Угу, в яростном споре с начальником родилась истина, и у меня, похоже, вот-вот будет куча свободного времени, – Олег тяжело вздохнул и направился обслуживать первого в этот день посетителя. У нас всегда так. Офигенно круто, если кто-то лег на амбразуру и поставил на место распоясавшегося юнца, за два квартала уже доставшего всех и вся в магазине, но никто и пальцем не шевельнет, когда Олега будут за это увольнять. Он понимал, что нажил себе смертельного врага и с этого дня придется внимательно изучать сайты с предложениями работы. С месячной премией придется распрощаться. Как все мелкие душонки, Меркулов-младший был труслив и мстителен. Хотя с его стороны наверняка все выглядело по-другому. Человеку себя оправдать легко, если очень хочется.
В обед к нему подошла кассирша.
– Наш-то, – снисходительно-презрительно кивнула она в сторону директорского кабинета, – уж и папе на тебя нажаловался. Я слышала, как он полчаса в трубку ныл, что ты дестабилизируешь коллектив, опаздываешь и с похмелья на работу приходишь… Как бы чего не вышло…
– Да уж, день пропал не зря, – весело подмигнул Олег симпатичной кассирше и с тяжелой душой принялся упаковывать очередной телевизор.
Где-то в два часа на сотовый позвонил Степан:
– Как сам, отдраил иллюминаторы?
– Какое там, дрыхну лицом в подушку. Шучу… Я с девяти на работе. Авральчик вышел.
– Ничего себе. Гвозди бы делать из этих людей… Как насчет сегодня? На вечер планы не изменились? Напоминаю, у нас с тобой вечером по плану коньяк и сигары.
Олег поморщился. После сегодняшней нервотрепки захочется полежать и отдохнуть в тишине. Но в свете последних событий ему нужно срочно обзаводиться связями, которые смогут помочь при решении проблемы очень вероятного будущего трудоустройства.
– Я дома где-то в восемь буду, не раньше. Это не поздно?
– Нормуль ты впахиваешь в праздники. Нет, восемь – это как раз, приедешь, сразу заходи, ок?
– Заметано, – улыбнулся Олег.
После обеда поток посетителей сначала превратился в ручеек, а потом иссяк совсем. С похмелья в голову приходят мысли исключительно о высоком. Олег думал о смысле жизни. Своей жизни, лучшая половина которой в виде фонарика под названием «опыт» была уже надежно прикреплена к его спине. И она освещала дорогу исключительно назад. Позади осталось время надежд, неудачный брак, перспективные финансовые вложения, опыты по созданию собственного дела. Дело, которое он начал с друзьями, с треском лопнуло, потому что друзья, когда после обсуждения проектов и планов пришло время работать по полной, восприняли это как личное оскорбление. Оставшиеся от первой бизнес-неудачи деньги растаяли вместе с перспективами и еще одним другом, эти перспективы сулившим. Женщина, выходившая за него замуж как за потенциально выгодного партнера, трезво просчитав свои шансы, ушла к другому, более потенциально выгодному. Олег не мог ее осуждать за это. Женская красота и свежесть – товар быстро портящийся, и жене реально хотелось как можно дороже его реализовать и как можно лучше устроить свою жизнь. С ней растаяла его квартира, вернее, Олег еще был там прописан, но жить уже, понятное дело, не мог. Не мог переступить через себя, через свою гордость. Узнав об измене любимого человека, он гордо хлопнул дверью и ушел, не удосужившись подумать о последствиях. «Подведем итоги. Накоплений нет, нажитого имущества практически нет, друзей тоже, можно сказать – нет. Одни собутыльники».
– Баланс неутешительный. Как в собачьей упряжке – или ты лидер, или пейзаж не меняется, – вздохнул Олег и вышел из магазина покурить.
Главное – не врать себе. Когда врешь окружающим – это скверно. Когда начинаешь врать себе – это страшно. Правда, есть Лизавета, что уже кое-что. Молодая, взбалмошная девчонка, неизвестно чего в нем, в Олеге, нашедшая. Но явно не деньги. Что радует. Значит, некоторая иллюзия относительно будущего еще имеется. Пока.
«Пес с ним, пока человек живет, он всегда на что-то надеется. Может, еще не все потеряно, конец старого – всегда начало нового. Будет новая работа, будут новые возможности. Форд миллионером стал вообще в преклонном возрасте, а до этого дважды сидел в долговой тюрьме. И ничего. Выкарабкался!» – успокаивал себя Олег, поскольку всегда был оптимистом. А не был бы им – уже свихнулся бы или спился, как многие другие, прошедшие перед ним по тропе слабых.
– Итак, вернемся к эльфам. Чего они требуют, сквайр? – Барон Мак-Гир вынул изо рта загубник вересковой трубки и пристально посмотрел на собеседника.
Его собеседником являлся Верховный Лич. Голову Лича украшал шлем с барельефом оскаленного черепа. На груди висел личный знак подчинения барона Мак-Гира. Ибо Лич был главнокомандующим всех его войск.
– Жалованье, лорд. И немалое. По золотому в год на каждого. Получится четыреста тридцать золотых. Только на первом этапе. Если мы намерены продолжать мобилизацию эльфов, расходы, конечно, будут возрастать. И это еще не все.
– Что еще? – Мак-Гир расправил плечи и подошел к узкому окну донжона
[8]
.
