– Тогда я еще немного посплю. Она такая красивая…
– Хорошо, только сперва попей еще водички.
Девочка сделала еще несколько глотков, затем откашлялась и уснула.
Тагир покрыл лицо дочери поцелуями и, крепко обняв ее, прошептал:
– Извини, Ильдар. Я такой идиот. Прости меня, пожалуйста…
– Все нормально. Я понимаю…
– Продолжай за ней смотреть. И никуда ее не отпускай! Никуда! Я скоро…
Тагир вышел из юрты, а Ильдар последовал за ним.
– Куда ты собрался?
Тагир даже не обернулся. Он уверенно шел туда, где осталось тело Хасана, бросив через плечо:
– Сперва закончу одно дело. Потом набью морду Мансуру. Затем – султану… А потом… еще кому-нибудь!
* * *
Мансура словно обдало смертельным холодом.
Когда он увидел Тагира, вошедшего в юрту и державшего на руках окровавленное тело Хасана, то подскочил чуть ли не до потолка. Лицо его с выпученными глазами и раскрытым ртом словно окаменело.
– Тагир, что случи… – фраза так и застряла в глотке главы Авиастроительной, потому что крепкий удар Тагира ногой в живот выбил из легких Мансура воздух.
– Какого хрена ты отправил меня с ним?! Ты о моей дочери подумал?! На! Пожинай теперь плоды своего дружелюбия!
Тагир опустил тело Хасана прямо на рабочий стол и, освободив наконец руки, вплотную подошел к управляющему. Еще один удар, на этот раз – кулаком.
– Тагир, у меня не было выбора! – прохрипел Мансур.
– Выбор есть всегда! – и новый удар. Впрочем, следующего не последовало. Тагир сложил руки на груди с ненавистью смотрел на Мансура. Восстановив дыхание, тот проскулил:
– Тагир, пойми! Я должен в первую очередь заботиться о наших людях. Это же Султанат! Мало ли, что они могли сделать, разгневавшись на нашу несговорчивость?
Новый удар продемонстрировал, что аргумент был выбран неверный.
– Уже сделали! Посмотри на Хасана! Ты заднице о своей заботился, а не о людях! Дай мне кристаллов! – Мансур хотел было возразить, но его рот так и остался открытым в изумлении. – ДАЙ КРИСТАЛЛОВ! Мне нужно идти назад, к султану! И если на этот раз они действительно не дадут мне лекарства, то да смилуется над ними Всевышний!
Когда Тагир уходил, Мансур осторожно проронил ему вслед:
– Если я чем-то могу…
– Можешь! – не оборачиваясь, перебил пастух. – Похороните Хасана, как подобает!
Будь в юрте Мансура дверь, Тагир хлопнул бы ею так, что сооружение сложилось бы как карточный домик, прижимая своей тяжестью все, что находилось внутри, – настолько сильной была его ярость. Но двери не было, так что пастух лишь оторвал тканевую штору, скомкал и с проклятием отшвырнул в сторону.
Вернувшись к Ильдару, мужчина выгрузил кристаллы меда на стол и посмотрел на дочь.
– Она не просыпалась?
– Нет.
– Вот кристаллы, пои ее, как можно чаще. Главное, чтобы она продержалась до моего возвращения, а я что-нибудь придумаю!
– Так много? – Ильдар в изумлении приподнял очки, которые съехали у него на самый кончик носа.
– Да, и спрячь их подальше, чтобы Мансур не отобрал.
– Хорошо…
Тагир повернулся и обнял лекаря.
– Спасибо тебе Ильдар, ты настоящий друг! А сейчас оставь нас, пожалуйста, ненадолго. Хочу побыть немного с ней…
– Тебе нужно умыться, Тагир… смыть кровь…
– После…
Когда лекарь ушел, мужчина присел рядом с дочерью и провел в почти абсолютной неподвижности без малого час. Девочка была жива, и теперь Тагир сопоставлял факты и рассказанные истории и думал, стоит ли возвращаться к султану? Ответ был однозначным.
Умывшись и собрав все необходимое, Тагир неожиданно обнаружил рядом с постелью, на которой лежала Камиля, амулет, один из дневников своего отца и записку, в которой корявым детским почерком было нацарапано: «Дедушкин амулет. Папе. На удачу».
Тагир надел амулет на шею, спрятал половину красного дневника в походную сумку, а записку положил в нагрудный карман. В последний раз поцеловав дочь, он на минуту помедлил у выхода, стараясь запечатлеть в памяти каждый миллиметр ее лица, а потом решительно вышел из юрты.
Глава 3
На другом берегу жизни
Истинное лицо красавицы-Казани изуродовано до неузнаваемости.
Скрывая былую красоту под паранджой затянувших ее джунглей, она приютила в себе таких смертоносных существ, привыкнуть к которым обычному человеку было бы невозможно даже на протяжении еще такого же количества лет разрухи и каждодневной борьбы за жизнь. Непроницаемый зеленоватый туман окутал собой каждую постройку, каждый закуток этого города, превращая его в непроходимый лабиринт, не говоря уже о «зеленых зонах» города, бывших когда-то чудесными парками и садами.
Теперь смертоносным в этом городе могло оказаться что угодно – от крошечных клещей, прогрызающих целые туннели в любом возможном животном теле, до совершенно необъяснимых явлений, которые люди пытались подогнать под какие-то ассоциации и знакомые им вещи.
Так начала складываться легенда о Шурале – персонаже из татарских сказок, обитавшем в лесу и способном засмешить любого человека до смерти. Но, в отличие от сказок, нынешний Шурале обладает куда более страшными способностями, нежели просто бесконечный, безостановочный, раздирающий горло смех…
Записи в красной тетради
* * *
Все было, как во сне.
Его словно втянули в четко срежиссированный спектакль, где он сыграл сам себя – тупого пастуха, попавшегося на крючок, купившись на такую простую уловку. Он шел по туннелям, прилагая немалые усилия, чтобы не потонуть в собственной агрессии, не понимая, как смог так легко повестись на обман людей из султаната? Хотелось врезать самому себе за такую халатность. Но поскольку себя было жалко, Тагир с ходу рубанул по лицу тому, кто первым попался на пути.
– НА!
Радость Тимура, вызванная неожиданным возвращением Тагира, тут же сменилась вспышкой боли, когда кулак пастуха раздробил ему костяшки в носовом выступе. Племянник султана рухнул плашмя.
– Привет, Тимур! Ну что, нравится? Ты, небось, думал, тебе это с рук сойдет, а? Где же вас учили подставлять тех, кто пытается вам помочь?
– Тагир, я не…
– ННА!
Не дожидаясь, когда Тимур поднимется, Тагир изо всех сил пнул его в живот. И еще раз. И еще. Полегчало. Но этого было мало.
– Тимур! Тимур, сука! Я вернулся, как ты хотел! ЧТО Ж ТЫ НЕ РАДУЕШЬСЯ, А?!!
С каждым новым словом голос Тагира звучал все громче, и последнее предложение он без малого орал. Разумеется, это не могло не привлечь внимание гаскарцев султаната. Лицо пастуха покраснело и скривилось в презрительной гримасе, когда четверо из них бросились в его сторону. Тагир даже не попытался убежать, а шагнул к ним навстречу, сжав кулаки. Разумеется, при такой расстановке сил исход столкновения мог быть лишь один: уже через несколько секунд крепко помятый смутьян стоял на коленях с выкрученными за спину руками, не в силах даже распрямить спину.
