* * *
Тагир продолжал заниматься у Хана и тренироваться вместе с Алмазом. Он набирался сил, становился ловким и проворным. В ходе занятий они все больше сближались с Алмазом, становясь такими же друзьями и братьями, какими здесь были все подопечные Хана. Это была близость не одного интереса, а нескольких. Помимо занятий, Тагиру и Алмазу удавалось о многом поговорить, и беседы их протекали как-то естественно, вне зависимости от действия. Они могли спокойно тягать железки в тренажерке и вспоминать прошлую жизнь, нарезать круги по станции и подшучивать над Ханом, мутузить друг друга в квадрате и размышлять о Боге. И в этом общении сердце Тагира раскрепощалось и закаливалось.
С Тимуром они виделись реже. Тот тоже изучал боевое искусство маадинов, но в компании с другими гаскарцами. Хан пояснил, что если слухи о его дяде – правда, тому рано или поздно придется сделать выбор. А когда у человека нет семьи, такой выбор дается очень тяжело. Поэтому Хан старался делать все, чтобы Тимур чувствовал себя как дома. И только с Латикой они никак не могли найти общего языка. Видеть ее Тимуру было в диковинку, поэтому сам себе он давал время, чтобы привыкнуть к ней.
Хан не давал расслабиться.
Вот уже несколько дней он тренировал Тагира так, как никого еще не тренировал, начиная с обычной разминки и заканчивая битвой на трубах. Причем каждый последующий день еще ни разу не походил ни на один из прошедших.
– Сорок семь, сорок восемь, – Хан ходил между отжимающихся воинов и следил за правильностью даже такого обычного упражнения, – сорок девять, пятьдесят! Так! Теперь каждый взял по трубе. Начинаем отработку ударов… Куда?
Хан заметил, как Тагир приподнялся и чуть было не отправился с остальными, но у него были свои планы на его счет.
– Улым! Тебе еще рано. Давай в обратку.
– Что значит, «в обратку»? – Тагир устало опустил голову.
– А то и значит. Полсотни отжиманий сделал? Теперь нужно еще столько же, только с обратным отсчетом. Вперед. Пятьдесят. Сорок девять…
Тагир со страдальческим выражением на лице рухнул на пол и продолжил отжиматься. Спорить с Ханом было бесполезно, поскольку любое действие вызывало его противодействие, и пятьдесят отжиманий с легкостью могли превратиться в семьдесят и даже сто.
«Тридцать один, тридцать два, тридцать три…», – обливаясь потом, Тагир делал уже второй подход в качании пресса. «Шестьдесят четыре, шестьдесят пять, шестьдесят шесть…», – теперь он подтягивался на трубе, торчащей из стены. «Девяносто семь, девяносто восемь, девяносто девять…» – приседания с выпрыгиванием вверх окончательно добивали Тагира.
– Сто-о-о-о…
Пастух рухнул на пол от усталости и глубоко задышал. Соленые капли, струящиеся по лбу, заливали глаза, тело горело, натертые руки зудели и ныли от боли, зато мелкое крошево плитки, впившееся в ступни, уже почти не ощущалось.
Хан навис над Тагиром и довольно потер руки:
– Отлично! А теперь приступаем к тренировкам!
– Что?! – пастух хотел даже приподняться от возмущения, но силы вместе с разумом, обонянием и другими чувствами обитали, по его мнению, сейчас где-то в районе обеденного шатра, и поэтому все, что он смог сделать, – лишь повернуть голову. – А перерыв на обед?
– Слишком мало времени, Тагир. – Хан присел рядом с уставшим телом. – Еще нужно… Эх! Посмотри, как ловко бежит! – от дальнейших речей Хана отвлекло победоносное скаканье Латики по станции – с грацией дикого зверька она направлялась прямиком к ним.
– Вот у кого энергия прет! – Хан положил свою большую руку на голову подбежавшей девочки и погладил ее. Та в ответ потерлась щекой о его ладонь.
– А может, – от известия, что обеда не будет, все чувства и остатки сил Тагира вернулись в тело. Он попытался встать и, чутко отреагировав, Латика помогла ему, подперев его спину. Тагир присел. – Может, тебе лучшее ее тогда тренировать? А я пока съем чего-нибудь. Не все же нэсху отдуваться?
– Улым, никто же тебя не заставлял…
– Можно подумать, у меня был выбор.
Хан снова приподнялся над Тагиром.
– Выбор есть всегда. Но второй вариант мог оказаться неправильным…
– Хан!
Хан оглянулся. Его окликнул Алмаз. Он быстро подошел к ним. Латика зашипела на гаскарца и спряталась за спиной Тагира.
– Я нашел то, что ты просил. Оставил у тебя в юрте.
– Отлично! – Хан обернулся к Тагиру и улыбнулся. – Мне нужно вас покинуть. Продолжайте тренировки с Алмазом. Увидимся вечером.
Гаскарец протянул руку Тагиру, чтобы помочь подняться, но резко одернул ее, когда из-за спины снова зашипела Латика.
– Вот, так-то – детей обижать, – улыбнулся Тагир и, собрав всю оставшуюся силу, поднялся с пола. – Ладно, что у нас там дальше? Мешки ворочать? Кулаками в стену дубасить? Давайте, я уже скоро ничего чувствовать не буду…
Когда Тагир и Алмаз направились к месту следующей тренировки, Хан скрылся в своей юрте. А Латика нырнула за обеденный шатер – все было любопытно этой чудо-девочке, как, впрочем, и любому другому ребенку.
– Хватай трубу! – Алмаз кинул Тагиру кусок железяки, а сам вытащил из ножен меч. Восточные узоры, начинаясь с рукояти меча, красиво расплывались по всему клинку.
– Палки, трубы… Я смотрю, у вас с оружием-то напряженка.
Пастух внимательно осмотрел то, что дал ему гаскарец. Конечно, ни о каких узорах на куске железа и речи быть не могло. Проржавевшая в паре мест, но при этом не потерявшая своей убойной силы, труба выскальзывала из влажных рук Тагира.
– Дело не в этом. Просто Хан собрался делать для тебя новое оружие. По его мнению, с мечами у тебя дружбы нет.
Алмаз демонстративно взмахнул своей игрушкой, рассекая воздух.
– Новое оружие? Он что сам его делать будет?
– Сам, сам. Он тот еще умелец. Учитывая, как ты метал палки, Хан сказал, что тебе больше подойдут кинжалы, нежели мечи.
Алмаз снова взмахнул мечом и встал в стойку, вытянув руку с оружием перед собой. Тагир схватил трубу обеими руками и круговым движением размял шею.
– Ну, и что мне теперь, трубой от тебя отбиваться?
– От меня? Нет. – Алмаз растянулся в улыбке. – Видишь, мешок висит. Это твоя жертва. Я покажу тебе основные удары, а ты отрабатывай. Затем перейдем к кинжалам.
В тот вечер тренировки изнурили Тагира окончательно. От рук, стертых до крови, пахло ржавчиной. Когда другие жители и гаскарцы с Проспекта Победы уже разбредались по юртам и шатрам, он решил, что с него хватит, и уселся на край платформы. Лень было даже думать. После пятнадцати минут такого сидения Тагир почувствовал, как кто-то упирается ему в спину и пытается просунуть голову под руку – это была Латика.
– Озорная девчонка, и что тебе неймется?
