– О, Господи! – Тагир отскочил от вырвавшихся ему навстречу брызг крови. – Что ж такое-то?
Когда все стихло, он вернулся в туннель, застав всех своих друзей живыми.
– Такое ощущение, что теперь за нами идут по пятам…
Хан обернулся.
– Я бы даже сказал, на шаг впереди. Тимур, беги за остальными, а мы двинемся дальше. И спрячьте Латику! Нужно попасть на Горки, пока не поздно.
Крики борьбы и выстрелы были слышны уже издалека. По счастливому стечению обстоятельств, группа яланганов все еще возились у подступов к станции, прикрывая тех, кто уже вольничал на ней. Превозмогая отчаяние, Тагир с ревом бросился на пока что ничего не подозревающих наемников. С необузданной свирепостью он выплевывал кинжалы из правой руки и технично проходился по шеям, рукам, головам, левой, прорываясь к станции.
– Хан, слева!
Алмаз прикрывал Хана на каждом этапе смертельного забега перед стреляющей стеной наемников. Те из яланганов, кто уже был на станции, слышали только звуки вихря вертящихся клинков, отголоском которых становились адские муки падающих наземь. Жители Горок, пораженные тем, как три незнакомца с холодным оружием напрочь задавливали отстреливающихся наемников, никак не могли решить для себя – враги это или друзья. Однако громогласный голос Хана живо отрезвил всех и принял решение за них:
– Пора!
Тагир быстро нащупал выступ станции, предвкушая смерти тех, кто, по его мнению, был олицетворением всех его бед. Гнев снова совладал над разумом, и остановить его уже было невозможно. Так казалось. В центре самой станции разворачивалось еще более кровавое действо. Яланган, превосходящий остальных по силе и мастерству, расстреливал любого, кто пытался приблизиться к нему. Он хладнокровно жал на спусковые крючки своих орудий, убивал и добивал, как черный дьявол, восставший из пепла.
Золотая маска скрывала его лицо. В тиснении металла, плотно прижатого к овалу лица, выступали золотые косы бровей, сходившихся в ромбовидной эмблеме на переносице. Наносник был исписан арабскими надписями, а нижняя часть маски, исполненная в виде волнистого платка, затягивала все, вплоть до самой шеи.
С грацией черного ворона наемник порхал от одной горы трупов к другой, делая заготовки падали на необозримое будущее. Голова, сердце, голова, сердце – этот монстр был избирателен в каждом своем выстреле, словно помешавшийся математик, вычерчивающий траектории пуль по точнейшим расчетам.
Глаза и ноздри Тагира расширились, ноги словно налились вторым слоем мускульной массы, и он, недолго думая, назначил этого человека главной своей целью. Однако трехсекундное возрождение силы в теле пастуха тут же сокрылось в глубочайшие недра, поджав хвост перед убивающим мастером.
– Тагир, нет! – выкрикнул Тимур, заметив выражение лица друга.
Тагир даже не успел воспользоваться своей яростью, поскольку уже бессознательно был откинут четырьмя озлобленными пулями, пригвоздившими его к земле.
«Что это было? Черт! Как же больно! Неужели, он так быстро? Я даже ни одного замаха не успел сделать, как он почувствовал, что я?.. Плечо? Ты живо? А что с моим ухом? Кажется, у меня их теперь три – два справа и одно слева. Так. А без чего я еще остался? Ага, нога. Чувствую эту паршивую боль. И живот. Вот тебе и загадка – два пупка и два уха, кто это? Правильно, Тагир. Хан, куда ты бежишь? Алмаз что-то кричит. Что вы так смотрите на меня? Я тут сам себя рассмешить пытаюсь. А вам не смешно? Вот Камиля-то обрадуется, будет папку дырявым называть… Хааххх-кха-кха-кххх»…
Кровь изо рта хлынула Тагиру на продырявленное плечо. Рядом сидел Алмаз, пытаясь повернуть другу голову, чтобы тот не захлебнулся. Хан в панике пытался догнать главаря яланганов, который уже минут пять, как скрылся. Отряд маадинов зачищал станцию. Битва окончилась…
«Ой. А ты что за создание? Ангел? Нет, ангелы в метро не спускаются. Что вам тут делать? Вы, наверное, нас даже не видите со своих небес. Сквозь такую-то толщу земли как нас разглядеть? Но если ты не ангел, то кто? Может, гурия? Тогда где остальные семьдесят? СТОП! СТОП! СТОП! Если ты гурия, значит, я умер? А где же вся моя жизнь, пролетающая перед глазами? Где самые важные моменты? Где ад и рай, в конце концов? Хотя, ад я уже видел, можно сразу с рая начать… Ой, нет. Ты, конечно, красива, но мне же дочь надо спасти. Так что ты иди-ка пока за другими посмотри, вон нас тут сколько лежат. Все, пошел я…»
– Он приходит в себя!
Девушка в жемчужной атласной мантии с накрытой головой смотрела с улыбкой на Тагира, изо рта которого текла слюна, смешанная с кровью.
– Эй, герой! Ты меня слышишь? – девушка пощелкала большим и средним пальцем у лица Тагира. – Кажется, он еще ничего не понимает. Отнесем его ко мне…
* * *
Смазанная картинка постепенно принимала четкие очертания. К горлу подступала тошнота, но Тагир немного поборолся с ней, и та отступила. Место, где он очнулся, казалось ему неизвестным, но пахло здесь очень приятно. Либо хозяин этой юрты чересчур ухаживал за собой, либо…
Тагир попытался подняться. Все четыре раны, словно сговорившись, сразу отчетливо заныли. Пришлось снова лечь, чтобы они успокоились. Тагир осмотрел свое тело. Раны были забинтованы. Он еще раз попытался встать, когда заметил, что кто-то вошел в юрту. Картинка снова смазалась, и Тагир не смог разглядеть лица этого человека. Зато вновь потянуло уже знакомым ароматом – все-таки шлейф исходил от этого человека.
– Ты что, очнулся? – губы на лице человека зашевелились, но Тагир не мог разобрать, что он там говорит. – Тебе нужно еще поспать, подожди…
Тагир попытался отмахнуться от человека, но лишь дважды ударил воздух. Затем он почувствовал, как нежные пальцы давят на его шею и грудь, и он снова отключился.
Второй раз просыпаться было приятнее. Боль чувствовалась уже не так остро, и даже взгляд не подводил – теперь Тагир все видел четко. Юрта была неплохой – большой шкаф, зеркало у входа и столешница, заполненная различными цветными колбочками и сосудами. И это явно была не мужская комната. Тагир в очередной раз попытался встать – нужно было предупредить остальных, что с ним все в порядке, и расспросить, что же все-таки произошло? Он спустил на пол левую ногу, затем правую и аккуратно поднял корпус. Однако не успел упереться руками в кровать, чтобы подняться, как услышал:
– Ну и что ты творишь?
Тагир обернулся.
Перед ним стояла девушка, которая показалась ему знакомой.
Она была одной из тех девушек, в которых, кто бы ни увидел их, влюбляются сразу, с первого взгляда. Влюбляются в естественную красоту, которую не способны сокрыть даже самые страшные трагедии человечества. В любом бесконтрольном хаосе, даже таком, как мир две тысячи тридцать третьего года, она все равно выглядела прекрасно.
Платиновый водопад ее волос аккуратно растекался неровными линиями по плечам и далее, к восхитительному изгибу талии, угадываемому под жемчужной атласной мантией. Большие, круглые глаза с изумрудным оттенком возбуждали какой-то искрой жизни, а розовые пухлые губы доброжелательно изгибались в нежной улыбке. Щеки девушки были круглыми и румяными, кончик носа с плавными очертаниями слегка вздернут, а на округлых ушках болтались большие серьги с восточным овалом и зелеными камнями. Ее красота и весь этот серый мир вокруг были несочетаемы. Это было словно столкновение двух бесконечностей – мертвой пустыни и глубокого-голубого океана, чьи линии – берег земли и волна воды – соприкоснулись здесь и сейчас, в юрте, в которой спал Тагир. Ее зеленый взгляд сладко ударил по памяти. Наконец он вспомнил.
