Поверхность стала пределом мечтаний для этих людей. «Горящие» путевки в этот сомнительный тур не раздавались просто так, направо и налево, они были доступны лишь некоторым. Город-призрак оставался теперь всегда неизменным, но запечатленный в вечности не совсем таким, каким оставили его люди. Вот полуразрушенное здание некогда бывшей гостиницы «Татарстан». Сейчас оно было похоже на огромный кусок пирога, откушенный не менее огромной челюстью. Ломанная окружность, снесенная взрывом, прошлась как раз от крыши здания до его срединного основания. Вот «Шаляпин» – еще одна гостиница, которая словно приняла на себя волновой удар, защитив тем самым от взрыва следующую за ней красную церковь. Вот Дом печати – серое здание, словно из будущего, с белыми стеклянными клетками по обе стороны арки и окнами с разбитыми узорами, затянутыми растрескавшейся паутиной… Бездушный город, бездушные зрачки окон домов, бездушный облик чего-то бесконечно знакомого. И только небо оставалось неизменным во всем этом, лишенном теперь смысла, пространстве. Небо оставалось на месте…
Глава 10
Тайны Кул-Шарифа
Истомно, с царской степенностью, солнце понемногу напоминало о своем уходе. Когда-то это было временем вечернего призыва к молитве, и красивый, льющийся человеческий голос с легкостью проникал в каждое окно. Услышав его, человеческие создания спешили поклониться прошедшему дню. Теперь же ему поклоняются только разрушенные здания и изгибающиеся под своей тяжестью деревья и растения. А вместо льющегося голоса человека в пустоты проникали крики хищных животных…
Две конструкции над дорогой, чудесным образом повисшей над водой и ведущей с одного берега на другой, когда-то стремящиеся в небо своими остриями, теперь смотрели в пустоту разрушенного города. Холодные, поникшие лица невысоких домов с одной стороны берега и более высокие, бездушные, когда-то заделанные ледяными стеклами, – с другой. И только красавица-мечеть посреди всего этого осталась нетронутой…
Она была прекрасна и непоколебима. Величественна и грациозна. Одновременно легка и неподвижно массивна. Она словно кружилась в танце вместе с облаками, но в то же время стояла на месте – там, где и оставили ее жители, скрывшиеся под землей. Словно перевернутый бутон тюльпана, в этом строении, тем не менее, все устремлялось вверх. Остроконечные пальцы-башенки с полумесяцами на концах пытались словно коснуться голубой ладони неба, в надежде получить от него благословение. Большие витражные окна с расписными узорами позволяли заглянуть в душу этого здания которая, в виде чистой энергии, всегда присутствовала в нем.
Оставив исполосованный черными и желтыми линиями «транспорт» у подножия Кремля, дальнейший путь отряд продолжил пешком. Мечеть было видно уже издалека, но чем ближе отряд подбирался к ней, тем сложнее было оторвать от нее взгляд. Даже Казанский Кремль – обиталище и опора мечети, – был частично разрушен. Но только не она. Преодолев уже приличное расстояние по территории крепости, Тагир вдруг остановился и принялся жадно разглядывать святыню, пытаясь запомнить каждый ее изгиб, каждую волну, каждое подобие сложенного лепестка, замерших в ее стенах, чтобы потом, как отец, не сожалеть о стертых временем воспоминаниях.
– Интересно, а когда умирает город, куда попадает его душа? В ад или в рай?
Хан остановился рядом с ним и тоже замер.
– Пока Кул-Шариф будет стоять, душа этого города никогда не умрет…
– Она просто прекрасна! – выдохнул Тагир.
– Не могу не согласиться с тобой. Это принцесса среди мечетей. Но, боюсь, ты не видел еще более грациозных построек, а главное, наполненных большим для людей смыслом, чем Кул-Шариф. Любая королева важна и ценима в государстве, но почему-то соседка-мечеть в какой-нибудь деревне делала для людей больше, даже несмотря на некоторую неаккуратность в ее исполнении.
– Я согласен. Но эта мечеть была любимицей моего отца, и она очень сильно напоминает мне о нем…
– Значит, нужно срочно попасть внутрь…
– Да, – уверенно двинулся Тагир. – Ты прав.
Хан по привычке осмотрелся вокруг и снова увидел старых знакомых, которые все это время шли за ними по пятам, от самого места их приземления.
– И лучше нам сделать это как можно скорее…
Тагир оглянулся и, увидев целую стаю кяльбов, побежал к остальным. Тридцать метров до входа в мечеть отряд преодолел, словно команда спринтеров – в рекордные секунды. Когда Тагир закрыл за всеми вбежавшими огромную входную дверь, то сразу же услышал несколько глухих ударов, словно кяльбы головами уперлись в только что воздвигнутую между ними и добычей перегородку.
– Переждем здесь, а затем двинемся к Тайницкой башне, – раздался эхом голос Хана.
Попав вовнутрь, Эжени, Тимур и Алмаз, осматривая нетронутый временем зал, дергали за ручки дверей, но те были закрыты наглухо. Тагир же и Хан остановились в центре холла, у постамента с выполненной в миниатюре мечетью под куполом.
– Удивительно, что мародеры до сих пор не растащили всю эту красоту. Люстры на месте, плитка так же ровно сложена, даже это чудо под куполом застыло в вечности. – Тагир приложил руку к стеклу и заглянул вовнутрь, смахнув с купола слой пыли. – Но разве так она выглядит на самом деле?
– Это копия первой мечети, которая была разрушена уже очень давно. Ходят слухи, что она была сделана из чистейшего золота. – Хан тоже прислонился к стеклянному куполу. – Какими бы не были люди, Тагир, даже самые черствые из нас знают, что можно трогать, а что нельзя.
Поскольку любое промедление могло обернуться катастрофическими последствиями, с одной мысли Хан тут же перескочил на другую.
– Алмаз, постарайся найти путь наверх и осмотреться. Тимур, ты пока ищи вход в музей. Он должен быть где-то в подвале. А мы осмотрим этот этаж.
Оставив купол в покое, Тагир, Эжени и Хан двинулись к центральным дверям, ведущим в основной молельный зал. Как Тагир и предполагал, в нем тоже все было на месте, как и десятки лет назад. С одним только изменением – все было укутано плотным ковром пыли, согревающим мечеть холодными ночами и днями. Простор завладел их умами. Такого простора и глубины красот ни на одной станции и в помине не было. Эжени сразу же засмотрелась на золотые иероглифы, расположенные в предкупольном основании. Хан тут же пояснил, что это девяносто девять имен Аллаха, означающие каждое из его качеств. Но больше всего ее поразила люстра, сложенная из синих, зеленых и золотых ромбиков, сверкающая неестественно ярко для всего остального интерьера.
– Как такое возможно? – восторженно выдохнула Эжени.
– Понятия не имею! – поддержал ее Тагир.
– Она так похожа на цветок или даже на крылья! Крылья бабочки!
Тагир с некоторой настороженностью посмотрел на Эжени.
– Это где ж ты таких бабочек видела?
– А я и не видела! Но мне представляется, что они выглядят именно так…
– Поверь мне, это совсем не…
