Тагир снова обратил внимание на людей, снующих по поселению, которые даже в таком положении умудрялись быть счастливыми. Заметил Артура абы, рассказывающего что-то детишкам у костра, а рядом с ним сидел тот самый мальчишка, который встретил их здесь впервые. И, судя по его лицу, нельзя было сказать, что он чем-то обеспокоен. Возможно, в груди этого ребенка все еще теплилась надежда.
«У каждого должно быть право на счастье! На счастливый финал! И султан явно не приведет их к этому, но что же делать мне, обычному пастуху?»
«Смени только стадо» – снова завертелось в голове. Но это бред, люди же не бараны. Хотя в чем-то они похожи – и тех и других нужно вывести на правильное пастбище. И самое главное – собрать затем воедино!
Отец всегда говорил: «Никуда не встревай. Никуда не лезь!». Но сам лез и встревал! И в этом был для многих примером. Так почему он, Тагир, не может сделать то же самое? В этом что, тоже кроется какая-то загадка? Делай то, что не должен делать, и не делай того, что должен? Опять бред. Наверное, все же стоит поговорить с Ханом…
Оторваться от размышлений Тагиру снова помогла пара зеленых глаз, так рьяно сверкавших в темноте. Эта безудержная кроха, вокруг которой вертелась вся эта история, снова мельтешила под ногами, пытаясь пристроиться к кому-нибудь из детей. Дети прокаженных, в отличие от тех, что жили в метро, были к Латике более снисходительны. И сейчас они все дружно заливались задорным, радужным, детским смехом.
– Латика! – в голове Тагира проскользнула мысль, от которой он и сам был в легком восторге.
Хитроватая мордашка Латики резко повернулась на крик, и девочка с легкой кошачьей грацией кинулась к Тагиру. Немного не рассчитав скорости и подбежав к мужчине совсем близко, Латика уперлась в ноги Тагира и обняла их. Волна нежности и теплоты накрыла пастуха, и он поднял девочку на руки.
– Пойдем, я кое с кем тебя познакомлю.
Девочка кратко улыбнулась и, прижавшись головой к плечу мужчины, мурлыкнула.
Камиля спала, но, видимо, не крепко, поскольку сразу же открыла глаза, как только Тагир прошептал:
– Камилюша, просыпайся. Тут к тебе пришли.
Тагир улыбнулся, когда дочь открыла глаза.
– Ой, – всхлипнула Камиля, когда увидела Латику. – Папа, кто это?
Вопрос поставил Тагира в некий тупик, поскольку прямого ответа у него не было.
– Это Латика…
Мужчина поставил девочку на ноги и та сразу же юркнула к Камиле на кровать. Они очень внимательно рассматривали друг друга. Камиля аккуратно коснулась лица Латики и та нежно поддалась касанию, прильнув щекой к ее ладони.
– Боже, какая ты красавица! – прошептала дочь Тагира. – А я – Камиля.
Поняв, о чем говорит девочка, Латика аккуратно стянула с себя капюшон и, скорчив смешную гримасу, ткнула пальцем в татуировку, означавшую ее имя.
Тагир ухмыльнулся и пояснил:
– Это ее имя на арабском. Латика.
– Какое красивое! – снова прошептала Камиля и протянула руку. – Будем знакомы.
Вместо того, чтобы пожать руку, Латика разулыбалась, оскалив свои клычки, и крепко обняла Камилю, потершись своим лицом о ее, от чего дочь Тагира громко засмеялась.
– Я вижу, вы нашли общий язык. Побудьте тогда здесь, а я пойду, поговорю с Ханом.
– Хорошо, папа…
Когда Тагир вышел из палатки, на душе его было очень тепло и спокойно.
Впервые…
* * *
Хан сидел у костра.
В окружении двадцати гарибов он что-то усердно объяснял будущим воинам своей армии. Все слушали его внимательно, никто не перебивал. Возможно, потому что каждый из них считал, что эти объяснения как-то помогут им выжить в будущей схватке. Хан всегда умел вдохновить людей. И Тагир знал это, как никто другой. Еще совсем недавно они плечом к плечу прошли через многое, а теперь… Теперь им было не до него. Он не знал точно, зачем шел к Хану. Наверное, чтобы поддержать его, а возможно, чтобы попрощаться. И тем не менее, когда Тагир подошел к костру, Хан встал.
– Тагир…
– Хан…
– Не передумал?
– Я все еще в сомнении…
– Хорошо… Нет, плохо, конечно. У меня есть еще одна попытка уговорить тебя?
Тагир пожал плечами.
– Ты бы здорово нам помог…
– Я – такой же, как и они. – Тагир оглядел гарибов. – Плюс один, минус один роли не сыграет.
– Ты не прав, Тагир. Но я понимаю тебя. Возможно, это наказание мне за мое прошлое…
– Если я и мог бы быть твоим наказанием, то только потому, что не оправдал твоих надежд.
– Просто, ты не все знаешь, Тагир. И прежде, чем ты примешь решение, я хочу кое-что рассказать тебе. – Хан немного помолчал, а затем продолжил. – Тогда, много лет назад, твой отец… Он был у нас…
– Не понимаю, о чем ты… – Тагир потупил взгляд. А в сердце начал заползать страх черного цвета. Самого черного, что только мог существовать в этом мире.
– Ты никогда не спрашивал меня, откуда у меня взялись те две страницы из дневника твоего отца. А я боялся тебе рассказать… В тот день, когда люди султана напали на Аметьево, он же был там, верно? Ты это знаешь. Но ты не знаешь, что через несколько дней после этого он приходил ко мне.
– И все равно, не понимаю…
– Твой отец пытался рассказать, что произошло на Аметьево, но слушать я его не собирался. Честно сказать, мне было все равно, что происходило по ту сторону Аметьево. Я помню, как он кричал на меня. Тряс перед собой маленьким конвертом, в котором плакал ребенок… Он вырывал листки из дневника и тянул их мне, чтобы я прочитал их. Но мне было все равно. Единственное, что я смог сделать, – это открыть ему двери с нашей станции, ибо своими людьми рисковать я не хотел… Мне очень жаль, но я…
– Что? – трясущийся возглас Тагира повис в воздух. Он чувствовал, как кусочки его любви, его доверия к этому человеку раскалывались и рассыпались вокруг.
– Я хочу сказать, что теперь я делаю это не ради себя и не ради своих людей. В первую очередь, я делаю это, чтобы попросить прощения у твоего отца. Закончить то, что начал он. И для этого мне очень нужен ты… И твое прощение…
Тагир не мог поверит услышанным словам. Казалось, что-то внутри уже восприняло их, но до мозга так и не доходило. На языке вертелся вопрос…
– А как насчет того дня, когда я и Тимур пришли к тебе? Тогда ты тоже хотел нас выгнать? Ты бы тоже прогнал меня, если бы не увидел Латику?
– Я боюсь отвечать на этот вопрос, Тагир… Но я хочу сказать, что я очень рад, что этого не произошло. Ведь таким образом Всевышний дал мне еще один шанс искупить свою вину. И теперь я верю, что у нас все получится…
Голос Хана был строгим. На лице танцевали тени пламени, сквозь которое проглядывали искреннее отчаяние и такая же искренняя грусть. Тагир чувствовал себя обманутым. Преданным. Но он и представить не мог, что Хан чувствовал себя точно так же.
