— Так это что же получается, на остров есть дорога?
— Была. Раньше. Еще лет пять назад как была. А потом пришли
мелиораторы, принялись осушать болото возле Фрязина да чего-то напутали, и
вышло так, что и там не осушили, и вокруг еще больше разболотилось. Проехать
сейчас нельзя.. Если только на мотоцикле. Мой-то когда-то ездил. В тех местах
брусники море… А в прошлом году уже не проехал, говорит, сплошное болото, хотя,
может, и врет…
— А пройти, пройти туда можно? — заволновалась я.
— Так говорю, леший водит. По вешкам никак нельзя. А со
стороны Фрязина, может, и можно, только это далеко, да и кому надо? У фрязинских
своих ягод девать некуда, а как сделали объездную дорогу, так ягоду и не
продашь…
На рынок ехать себе дороже… А что это у вас в тряпке? —
без перехода спросила она, уже некоторое время с любопытством поглядывая на
сверток.
— Нашли на мельнице.
— А тряпка-то моя, — удивилась Зинаида. — Это
мое платье было, порвалось, так я им в огороде руки вытирала. Еще Вовку
облаяла, куда тряпку дел, а он меня облаял, мол, не знаю, где твои тряпки… Как
же она на мельнице очутилась? — Я развернула тряпку и протянула женщине
икону. — Вот паразит, — ахнула она и торопливо перекрестилась. —
Значит, он ее из часовни уволок… А еще божился, матерью клялся… Одно слово,
нехристь. — Она в досаде плюнула, вновь испуганно перекрестилась и вернула
нам икону. — Надо бабам сообщить да батюшку из Заручья позвать, чтоб
заново часовню освятил. — Зинаида бросилась к ближайшему дому, застучала в
окно и зычно позвала:
— Михайловна, приезжие девки икону нашли на мельнице, в
мое платье завернутую. Не иначе как Вовка, пьяница проклятый, ее утащил из
хулиганства, чтоб ему пусто было…
Пока мы шли по деревне, Зинаида таким образом успела
оповестить всех жителей. Вскоре а возле колодца собрались пятнадцать старушек
и. Василий, который, судя по всему, успел заглянуть к Августе Поликарповне,
потому что на ногах стоял с заметным напряжением. Старушки иконе обрадовались,
а я продемонстрировала Зинаиде пальто, обнаруженное на мельнице, и спросила:
— Это тоже ваше?
Она отрицательно покачала головой, внимание собравшихся
переключилось с иконы на пальто, и вскоре тетка Августа с некоторым удивлением
узнала в нем свою собственность.
— Мое пальто. Я еще в Заручье работала, когда его
пошила. Нас в область посылали на семинар для работников сельского хозяйства,
вот я там драп и купила, а шила в районе, в ателье, оно лет двадцать в чулане
висит. Как же оно на мельнице оказалось?
У нас с Женькой на этот счет были свои соображения. Мы молча
переглянулись, а Женька решила выступить в роли сыщика. Как видно, мысль о
голове, которую мы нашли, а потом потеряли, не давала ей покоя.
— Мы вот что узнать хотели, не было ли у кого в гостях
мужчины с усами?
Вопрос поверг присутствующих в раздумье. Если честно, спроси
меня такое, я бы тоже не могла ответить, однако сельчане оказались на высоте.
— У меня сын усы носит, — сообщила одна из
жительниц, — приезжал картошку сажать. А чего?
— Ничего, — торопливо ответила я, боясь, что
Женька спросит: «А жив ли ваш сын в настоящий момент?» — и доведет субтильную
старушку до инфаркта.
Общими усилиями вспомнили еще четверых усатых, но нам от
этого было ни жарко, ни холодно, раз проверить невозможно, живы они сейчас или
нет, то есть проверить можно и даже нужно, но заниматься этим должна милиция, а
нам за самодеятельность, чего доброго, еще и по шеям надают. Женька все-таки не
удержалась и спросила:
— А никто недавно в округе не исчезал? — Бабки
дружно переглянулись, после чего уставились на нас с непониманием в
лицах. — Ну… может быть, кто-то уехал и до сих пор не вернулся?
Я кашлянула, давая понять подруге, что увлекаться не стоит,
и, когда она замолчала, спросила тетку Августу:
— Иван дома?
— Зачем он вам? — насторожилась она.
— Хотели у него про мельницу спросить, мальчишки народ
приметливый, может, заметил кого?
— Да я его с вечера не видела, убрел куда-то. Слышу,
дверью хлопнул часов в одиннадцать, а уж утром встала, терраса пустая. Он там
обычно спит.
Есть захочет, явится.
— А у кого хранятся ключи от замка на мельнице? —
Мой вопрос удивил женщин.
— Так мельницу никто и не запирал…
— Может, участковый? — выдвинул идею
Василий. — Чтоб, значит, кто из детни не залез и шею не свернул. Хотя
какая у нас детня… — Тут он нахмурился, посмотрел немного осмысленнее и
спросил:
— А замок какой?
— Обыкновенный, — ответила я, мало что соображая в
замках.
— Ключ снизу вставляется? — не унимался Василий.
— Да… кажется.
— Так у меня замок пропал вместе с ключами. Валялся на
верстаке, а тут Гутя попросила замок, чтоб баню закрыть, а его и нету… Может,
мой замок?
— Может, — пожала я плечами.
— Пойду взгляну. — Василий устремился в сторону
мельницы без видимых признаков недавних возлияний. Как видно, мысль о замке,
точнее его возможном возвращении к Хозяину, подействовала на него самым
благоприятным образом.
Женщины продолжили разговор, решая, как сообщить
зарученскому батюшке о чудесном обнаружении иконы, а мы с Женькой вспомнили,
что в пансионате начался завтрак, и поспешили туда — после утренних приключений
очень хотелось кушать. Я шла впереди, пытаясь понять, что меня так беспокоит,
пока Женька не сказала:
— Странно, что Вова Татарин до сих пор дома не
появился.
Я сбилась с шага и уставилась в глаза подруги.
— Ты думаешь?..
— Ой, — пискнула она, — я не думала, а
теперь, когда ты спросила… Но ведь голова была не Бовина?
— Не Бовина, — почти уверенно кивнула я. —
Отсутствие Ивана Бородина меня тоже очень тревожит. После завтрака пойдем их
искать.
— Может, мы напрасно драматизируем? — забегая
вперед, заговорила подружка. — Вова в самом деле может спать в канаве, а
Иван Бородин — ребенок, у детей обычно много дел. Гуляет где-нибудь. Ты знаешь,
Анфиса, я была бы рада, если б нам голова просто привиделась с перепугу.
— Мне вот что пришло в голову. Вчера у тетки Августы
парень вел себя странно. Вроде чего-то испугался.
— Чего ему бояться?
