Джагиндер шагнул в дом в той же курте, что и накануне, — теперь она, правда, помялась, покрылась комочками высохшей грязи, слегка отдавала табачным дымом и перегаром. Разговоры утихли, и все взгляды устремились к нему: «Гляньте на бедолагу: наверняка, всю ночь искал Мизинчика».
Маджи видела, что Джагиндера окружает сдержанное благоговение. Как легко было все эти годы скрывать его пьянство, разлад с Савитой, неуважение сыновей! Этими и другими тайнами Митталы делились только со слугами, завязывая тугой узел круговой поруки. Маджи взглянула на Нимиша, пытавшегося обуздать ярость, и легко коснулась его руки.
Джагиндер замер, полный обиды на эту надоедливую толпу и на Маджи с Нимишем, явно заключивших союз. Джагиндер выпятил грудь, готовый к безрассудному нападению, готовый на что угодно ради спасения репутации и доброго имени. Но, взглянув на мать, он заметил в ее глазах грусть, увидел проплешинки на висках, трясущиеся руки. И вдруг до него дошло, что мать — старая, измотанная женщина, которая все эти годы старалась быть сильной, в одиночку сплачивая семью. И Джагиндер понял, что где-то в дороге ее подвел. Когда утонула его дочь, он тоже утопил себя — только не в ванной, а в бездонном водовороте слабостей, безответственности и пьянства. По глупости полагая, что семья ничего не заметит.
Но прошлой ночью все изменилось. Хрупкие чувства, связывавшие его и Савиту, в конце концов разрушились. Нимиш сорвал тонкий покров с тайны отца. А Маджи вышвырнула его из дома, возложив заботу о семье на плечи его сына. Джагиндер вспомнил о своей неудавшейся попытке лишить Нимиша наследства, и грудь затопили стыд и сожаление — как тогда у Тетки Рози. Он хотел, чтобы ему дали еще один шанс заслужить их любовь и уважение. Он не представлял жизни вдали от семьи. Ощутив внезапно накатившую слабость, он напрягся, стараясь не подать вида. Стоя перед матерью и сыном, Джагиндер собрался капитулировать, признав наконец ответственность за свои проступки. Но родственники, набившиеся в бунгало, только и ждали момента, чтобы вынести вердикт, — точно в зале суда. Нет, такого унижения ему не вынести. И Джагиндер решил не сдаваться.
— Ты не нашел ее? — наконец спросил кто-то, и по толпе пробежал ропот.
Джагиндер покачал головой.
Маджи медленно протянула руку к сыну. Она заметила нерешительность Джагиндера, его понурый вид. Стоя перед ней, он молил о пощаде. Как никто другой Джагиндер понимал, что Маджи никогда не пожертвует честью семьи, прилюдно его осрамив. Но он все же вернулся, узнав о пропаже Мизинчика. Он вернулся.
— Подойди, бэта, — сказала она. — Мы все извелись.
Джагиндер оцепенел, стараясь скрыть, насколько удивлен нежным голосом матери. Последний раз она так ласково обращалась к нему — бэта — еще до свадьбы. Если бы дом не ломился от свидетелей, Джагиндер бросился бы к ее ногам и заплакал.
Тучи на улице вдруг прорвало со страшным грохотом, дождь забарабанил по крыше, и комната погрузилась в кромешную темень. Включили свет и закрыли окна. Трубы загремели и засвистели. Крепко вцепившись в ридикюли, дамы украдкой озирались. В потолке появилась течь, за ней — вторая и третья. Вода ритмично, зловеще закапала на гостей.
Нимиш поймал взгляд Маджи.
— Парвати, принеси ведра, — приказала Маджи, пытаясь скрыть нарастающий ужас.
В конце коридора послышался металлический лязг.
— А что это там звенит? — спросил один из гостей.
— Схожу проверю, — сказал Нимиш.
— Нет, — отрезала Маджи, — оставайся здесь.
Бунгало затрещало под натиском муссонов. Из коридора хлынула вода.
Раздались крики, гости заторопились к выходу.
— Видно, трубу прорвало, — сказала Маджи, повернувшись в Джагиндеру.
— Чокнуться можно, — раздраженно проворчал Джагиндер, стаскивая носки.
Нимиш протиснулся в темный коридор, шлепая ногами по ледяным лужам.
— Дороги затопило! — воскликнула Парвати, тыча рукой во двор.
Где-то замкнуло проводку, и комната провалилась во тьму. Холод пробирал до костей.
Нимиш остановился во мраке коридора и потянулся пальцами к двери ванной. Медленно выпрямившись, он нащупал засов.
Дверь была отперта.
Она распахнулась, сбив его с ног. Мимо пронесся леденящий сквозняк. В зале кто-то завопил. Свет вспыхнул и тут же снова погас, потом еще и еще — выхватывая из темноты сцены столпотворения. Дамы энергично набрасываются на груду чаппалов, выдергивая из нее свою обувь. Мужчины тщетно ищут разбежавшихся жен. Савита и Кунтал вихрем вылетают из спальни вместе с близняшками. У выхода толчея. В суматохе кто-то хватает женщину за грудь.
Небо распорола молния.
— На улицу! — закричал один из гостей, и вся толпа в панике бросилась по аллее к воротам. — Крыша провалилась!
— Дети! — раздался вопль Маджи.
— О господи! — заголосила Савита.
— Сюда! Сюда! — Джагиндер пробирался против течения к жене.
Но едва последний гость выбежал из бунгало, внезапно все прекратилось.
Маджи стояла в луже дождевой воды и смотрела вверх на невредимый потолок.
Джагиндер расправил курту, мрачным взглядом провожая удирающую родню:
— Кишка тонка! Дождик побрызгал, а они и сдрейфили!
— Всего лишь течь, — сказала Маджи, тяжело дыша.
По здравом размышлении стало ясно, что вода полилась через щель в крыше.
— Ними! — пронзительно позвала сына Савита. — Где Нимиш?
— Я здесь, мама. — Он появился, слегка прихрамывая, заглянул в бледное лицо Савиты. — Дверь была заперта, — впервые солгал он матери. — Все в порядке, я проверил.
Маджи уединилась в тихой комнатке для пуджи, чтобы поразмыслить. После страшной муссонной ночи ее дом, ее убеждения и само ее существо были разгромлены, измочалены. Неизвестно, сколько еще ей удастся сплачивать семью. Теперь вся родня начнет судачить о том, что бунгало ужасно обветшало, и плести небылицы, как их чуть насмерть не задавила рухнувшая крыша. Да еще, как на беду, со дня на день должны приехать великосветские родители Савиты из Гоа, где у них второе жилище на пляже Колва.
Маджи отогнала эти мысли, переключившись на Джагиндера. Эта кошмарная ночь наконец-то образумила ее сына. Маджи задумалась над загадочными словами тантриста: «То, что ты дал, будет дано. То, что ты взял, будет взято». Она ведь умоляла богов вернуть Мизинчика. «Берите, что хотите», — так просила она. И минувшая ночь — словно чаша весов, отягощенная потерями. Возможно, теперь, после молитв Пандит-джи и обряда тантриста, удастся склонить весы в другую сторону. Разумеется, покаянное возвращение Джагиндера — хороший знак. Смежив глаза, Маджи послала богам благодарную улыбку.
Но тотчас вспомнила, что призрак никуда не делся, он все еще здесь, в бунгало. «То, что однажды ее убило, теперь поддерживает призрака». Маджи беспокойно заерзала перед алтарем и открыла глаза. Судьба призрака — в ее руках. Хоть он и обрел силу, Маджи сильнее. У нее есть решающее оружие.
