Маджи настолько потрясла гипотеза инспектора, что на минуту она онемела.
— Я не ослышалась, господин инспектор? Я знаю Милочку с пеленок. Она никого и пальцем не тронет, тем более — Мизинчика.
А про себя подумала: «Авни? Неужто она вернулась?»
— Я просто сопоставляю факты.
— И что же это за факты?
— Лачуга Джанибаи Чачар. Признание Мизинчика.
— Признание Мизинчика? — взорвалась Маджи. — Так вот, значит, как вы работаете? Допрашиваете тяжелобольного ребенка? Верите словам, сказанным в бреду? Лучше бы поискали Милочку!
— Я разослал людей по всему Бомбею. Если мисс Лавате жива, она и ее… любовник, — он выдержал паузу перед позорным словом, — наверняка попытаются уехать из города.
— А при чем здесь Авни Чачар?
— Наверное, она сильно расстроилась, потеряв работу, и решила отомстить.
Маджи отшатнулась:
— Я требую вычеркнуть имя моей внучки из материалов дела. Если вы хоть чем-ни-будь ей навредите, будете иметь дело со мной. Надеюсь, вы меня понимаете, инспектор Паскаль?
Паскаль стиснул зубы. Он понимал, что у Маджи есть влиятельные знакомые в деловых кругах и правительстве и она способна создать ему проблемы, если он привлечет ее внучку к суду. Но инспектор и сам не поверил признанию Мизинчика, как не поверит и любой судья с мозгами. Мизинчик явно что-то скрывала.
— Но ваша внучка замешана в этом деле.
— А я хочу, чтобы не была замешана, — отчеканила Маджи железным голосом — точь-в-точь как та сталь, которой ее семья торговала из поколения в поколение. — Вы нашли ее больной, но невредимой и отвезли в больницу. Это ваша новая легенда. Я готова на все.
Паскаль медленно приподнял брови. Это вопрос? Или утверждение?
— На все. И ни слова семье Милочки.
— По рукам.
— После обеда я пришлю к вам сына за ее дупаттой.
Паскаль удивился.
— Конечно, вам за это заплатят, причем хорошо, — сказала Маджи.
— Ну, тогда у Чёрчгейт-стэйшн. — Инспектор смиренно вздохнул. — Там есть ресторан «Азиа-тика». В пять часов.
Как только Паскаль ушел, явился Нимиш с чаем:
— Почему Мизинчик под арестом?
— Для ее же блага, бэта, — ответила Маджи. — Айя еще на свободе.
Она не сказала, что лучше оставить Мизинчика в больнице, пока они не разберутся с призраком младенца.
— А Милочка? Ее нашли?
— Нет, бэта. Еще нет. — Маджи попыталась скрыть смущение и грусть.
Весь разговор Мизинчик пролежала с закрытыми глазами, притворяясь спящей, но жадно ловила каждое слово, ложь и недомолвки. Девочка была безмерно благодарна Маджи за то, что она вырвала ее из лап Паскаля, но не понимала, почему бабка пожертвовала Милочкой. Теперь вся надежда на Нимиша. «Он найдет Милочку. Найдет, если она жива. Ему нужно доискаться правды». Мизинчик открыла глаза:
— Нимиш…
— Ты проснулась? — Маджи нежно сжала ее ладонь. — Ни с кем тут не разговаривай. Если этот Паскаль опять начнет тебя расспрашивать, притворись, что спишь. Никому ни слова.
— Но Милочка…
— Больше ни звука! — скомандовала Маджи. — Здесь опасно разговаривать — мало ли кто может подслушать.
Нимиш оглянулся на Мизинчика, словно обещая: «Я вернусь».
Взгляд у него был решительный — любящая душа мучительно обнажилась.
Мизинчик рвалась обратно в бунгало, к Ними-шу, пока не поздно. «Скажи ему, чтобы пришел ко мне, — сказала Милочка в лодке. — Я буду ждать, сколько хватит сил, но вернуться не смогу никогда». Собравшись с мужеством, Мизинчик села в постели. Надо выбраться из больницы. Если Нимиш не придет сегодня ночью, она сама найдет выход.
Дома Маджи тотчас удалилась в комнату для пуджи, где предалась безудержному горю. Мизинчик нашлась, и богов щедро отблагодарили, но Милочки до сих пор нет, и возможно даже, она мертва. «Неужели она сбежала, да еще и — прости господи — с парнем? А Мизинчика попросила ее покрывать?»
Маджи решила, что расспрашивать Мизинчика в больнице слишком рискованно и нужно подождать, пока внучку привезут в бунгало. Сидя в святилище, Маджи горевала по своей подруге Вимле. Прошлого не воротишь, сокрушалась она. Бедная милая Вимла, снова доведется ей испытать ту же боль — страшную всеохватную пустоту внутри.
«Погибнуть или пропасть без вести — что хуже?» — спрашивала себя Маджи.
Если Милочка и впрямь сбежала, она нанесла непоправимый урон семейной репутации. А вдруг Паскаль прав? Вдруг в этом замешана Авни? Что, если ей удалось подговорить Милочку, а та пала случайной жертвой? Едва сдерживая слезы, Маджи умоляла святую троицу — Брахму, Вишну и Шиву — каким-нибудь чудом вернуть Милочку живой.
«Хорошо, что я сторговалась с этим Паскалем: семейная репутация — превыше всего», — подумала она, вытирая глаза концом паллу. Что бы ни случилось с Милочкой, нет никакого смысла приплетать сюда еще и Мизинчика. От этого одни неприятности.
Приведя себя в порядок, Маджи позвала Джагиндера, который в гнетущей тишине метался по зале:
— Надо поговорить.
Закрыв за собой дверь, Джагиндер остановился в нерешительности, спрятав окровавленную руку за спину. Они долго смотрели друг на друга, словно говоря: «Нам вдвоем эту кашу расхлебывать».
— По-моему, для Савиты это слишком большой стресс, — начал Джагиндер. — Кажется, разум ей отказывает. Ведь ее прабабка была того? Ты мне рассказывала, что она тоже разговаривала с привидениями. Это передается по наследству?
— Твоя жена сильнее, чем ты думаешь, — возразила Маджи. — И умнее. Тебе есть чему у нее поучиться.
— Ну да! — Джагиндер хохотнул. — Так тебе умник потребовался? Я не позволю поставить Нимиша во главе фирмы. Или я лишу его, на хрен, наследства. Ха!
— Так вот что ты замыслил? — Маджи ничуть не смутилась. — А я-то думала, тебя больше волнует благополучие семьи. Разве ты не помнишь слова отца на смертном одре?
Джагиндер помнил. «Сынок, — сказал Ома-нандлал, — судоразделка — не просто бизнес. Это твой священный долг, дхарма твоей жизни. У твоей матери прямая телефонная линия с Богом — используй ее на полную».
Отец тогда взглянул на Маджи, будто хотел попросить ее тотчас же позвонить в небесную канцелярию и вселить его старую душу в новое тело — тело министра из Партии Конгресca
[196]
, а возможно, и кинозвезды типа Кумара «Юбилея» или закадрового певца Кундан Лал Сайгала
[197]
. Ни с того ни с сего он вдруг замурлыкал колыбельную из популярного фильма 1940-х «Зиндаги»: «Спи, принцесса, усни. И пусть тебе приснятся сладкие сны. В них ты увидишь свою любовь. Лети в Рутнагар, тебя там девы обступят. Царь украсит тебя цветочной гирляндой».
