Он все пел и пел. Темные глаза Маджи блеснули, когда взгляд мужа окончательно затуманился. А Джагиндеру так и не хватило смелости сказать отцу, что их телефонная линия доходит не до богов, а в лучшем случае до храма Валкешвар вдоль по улице…
— Он сказал, что это мой долг, моя дхарма, — ответил Джагиндер.
Маджи решила разыграть карту «благополучие семьи».
«Черт, черт, черт», — подумал Джагиндер и быстро сменил тактику.
— Незачем разрушать семью, которую я сплачивала всю свою жизнь, — устало продолжила Маджи. — В делах нынче требуется расторопность. К сожалению, Нимиш не таков. Туфан, пожалуй, похож на тебя, но он еще слишком молод.
У Джагиндера поднялось настроение:
— Туфан?
— И хватит уже пьянствовать. Я больше не буду закрывать на это глаза, ты понял?
— Да.
— Пока я жива, я останусь главой семьи, понятно?
— Да.
— А теперь слушай внимательно. Ты должен встретиться с этим инспектором Паскалем в ресторане «Азиатика». У Чёрчгейт, в пять часов.
— Инспектором Паскалем?!
— Он согласился не упоминать Мизинчика и замять это дело в прессе — в обмен на кое-какую… — Маджи потерла большим и указательным пальцем.
— Что?! Ты хочешь втянуть меня в аферу?
Маджи подняла брови:
— Можно подумать, что ты всегда строго следуешь закону. Никому это не повредит. Паскаль даст тебе сверток. Принесешь его прямо ко мне в комнату, понял? Возьми деньги в шкафчике.
Джагиндер помедлил. В руке пульсировала боль, на тонкой рубашке запеклась кровь из раны.
— Что в свертке?
— Это не твое дело.
Джагиндер поискал ответа на лице матери, но так и не нашел.
— Достойный человек должен сделать все возможное для защиты своей семьи, — прибавила Маджи и посмотрела на раненую руку сына.
Снова этот чертов «семейный» козырь. Выбора у Джагиндера не оставалось.
Маджи заняла свое место в зале на украшенном возвышении и призвала домочадцев. Джагиндер сел и принялся вытирать пот со лба. Мальчики пришли, дожевывая картофельные лепешки с начинкой. Савита томно проследовала к софе, где и свернулась калачиком, смежив веки. Парвати и Кандж явились с холодным зеленым шербетом для взрослых и йогуртами ласси для мальчиков.
Гулу разместился на полу, стреляя глазами по сторонам. После исчезновения Мизинчика он ощущал неодолимую потребность найти Авни. А теперь, когда Мизинчик нашлась, он не сомневался, что Авни прячется где-то поблизости. Утром он решил во что бы то ни стало ее отыскать. Друзья детства — Хари Бхаи из Дхарави, Бамбар-кар из полиции и Яш из Каматхипуры — с радостью ему помогут.
— Тьма опустилась над нашим домом, — начала Маджи, беспокойно заерзав. — Все началось вчера ночью. Дхир чуть не задохнулся. Мизинчика похитили…
— Милочка пропала, — добавил Нимиш.
Туфан стиснул бедра, надеясь, что его недержание не попадет в этот список. Утром он снова оплошал.
— Я помолилась и получила ответ.
Савита открыла один глаз.
— Четыре ночи в доме не должно быть ни капли воды.
Джагиндер не знал, чем вызвано решение Маджи, но ее план «полного обезвоживания» настолько не укладывался в голове, что он даже фыркнул:
— Сейчас ведь период муссонов, черт бы его побрал.
— Я знаю, — ответила Маджи, сощурившись. — Но нам нужно избавиться от призрака.
— Призрака? — Джагиндер громко выпустил газы, словно его укололи булавкой.
Туфан сорвался с места.
— Теперь-то ты мне веришь? — неожиданно выпалила Савита.
— «То, что однажды убило младенца, теперь поддерживает призрака», — припомнил Нимиш загадочные слова тантриста.
— Но зачем нам от него избавляться? — спросил Дхир, с полным ртом картошки.
— Тантрист предложил нам еще один выход, — сказала Савита, выпрямляясь.
— «Заглушить боль ее космической противоположностью, — вновь процитировал Нимиш. — И когда-нибудь она уйдет сама».
Все с недоумением посмотрели на него.
— Любовь, — пояснил Нимиш, — это космическая противоположность боли.
— Так давайте ее просто полюбим! — воскликнула Савита, благодарно сжав руку сына.
Джагиндер расхохотался.
— Это приличный индуистский дом, — сказала Маджи.
— Приличный? — Настал черед смеяться Савите.
— Вам всем нужно ее полюбить, — подхватила Парвати со своего места на полу, — лишь тогда она согласится уйти.
— Нет уж, только без меня, — заявил Туфан.
— Ну пожалуйста, — сказал Дхир. — Почему бы нам не попробовать?
— «Почему, почему»! — Джагиндер резко вскочил с дивана и шлепнул сына по голове. — Да потому что ты чуть не погиб, дурачок несчастный!
— Посмотрите, сколько уже неприятностей от вашего привидения, — сказала Маджи. — Если мы сейчас отступим, оно возьмет верх! И что тогда?
— Это всего-навсего младенчик! — в отчаянии вскрикнула Савита. — Ее никто не воспитывал! Я научу ее, как себя вести!
— Совсем рехнулась? — Джагиндер свирепо глянул на жену. — Не ешь чеснока — хорошо, твое дело. Каждое утро ставишь пацанам за ушами чертовы метки — ладно. Развешиваешь над кроватью куркуму — бог с тобой. Но всему же есть предел!
— Это дело решенное, — объявила Маджи. — И я не потерплю твоих дерзостей, Савита.
Невестка униженно закусила губу. Низменное стремление зрело в глубине ее груди, откуда по-прежнему безудержно лилось густое белое молоко. «Если через четыре дня, — молча поклялась она, уставившись на свекровь, — ты отнимешь у меня дочь, я отберу у тебя бунгало».
Маджи простерла руку с зажатыми в ней черными шнурками:
— Тантрист дал мне их, чтобы мы обвязали и высушили каждый кран в доме.
— Как же я буду мыться? — крикнул Туфан.
— А я? — подхватил целый хор голосов.
— «Мыться»! — раздраженно передразнила Маджи. — Еще засветло все краны будут закручены на четыре дня.
— Зачем нам всем так мучиться? — Джагиндер шагнул к телефону. — Я зарезервирую номера в «Тадже» на весь срок.
— Стой! — приказала Маджи. — Тантрист сказал, что все, кто был здесь, когда утонул младенец, должны засвидетельствовать кончину призрака.
— Мне придется пропустить уроки? — спросил Нимиш, думая о том, что надо вернуться в больницу к Мизинчику. Она последней видела Милочку. Она знает, что с ней случилось. Он нутром чуял, что Мизинчик знает.
— Никто не выйдет отсюда четыре дня, — ответила Маджи, ткнув тростью в каждого. — НИКТО.
