— Джуд, пожалуйста.
— Прочь отсюда! — закричал он и опять ударил по дверце. Петли едва выдержали. — Прощай. Если вы оба считаете меня «диким зверем», вам лучше держаться подальше от меня.
— Джуд…
— Прочь! — взревел он.
Спотыкаясь, я побрела к лестнице и вскарабкалась наверх.
Сразу после восхода.
Я села на крыльцо церкви и принялась наблюдать, как солнце окрашивает небо над Роуз-Крест с фиолетово-серого на красновато-желтый. Настроение у меня было угрюмое. Вдобавок я ненавидела себя за то, что так плохо подумала о Джуде.
Как мне с ним помириться?
Однако мне не следовало ему доверять… Что, если убийца действительно он?
Хватит! Опять я за старое. Ведь Джуд вернулся после того, как его выпустили.
«Идеальное алиби», — прошептал волк.
Кроме того, он мог бы взломать клетку и сбежать, но остался сидеть взаперти.
«Он дурачит тебя».
Бр-р. Я сжала в руке лунный камень и вытолкнула голос волка из своей головы.
Если бы не мой ночной кошмар, я бы не впала в паранойю и тщательно все обдумала, прежде чем бросать брату подобные обвинения.
А в чем состоит смысл того сна?
Почему мое подсознание — или подсознание Дэниела (или того, кто пытался связаться со мной) — вдруг захотело оживить то, что произошло на крыше церкви?
Неужели Господь и в самом деле наказывает меня?
А может, Дэниел отчаянно пытается сказать мне, чтобы я искала лунный камень? Ведь он не знает, что амулет теперь у меня. И он спокойно висит у меня на шее.
Но я не готова им воспользоваться.
Гнев, который я испытала прошлым вечером — когда хотела наброситься на маму, когда разозлилась на Толбота за обман, — напугал меня. Он пожирал меня именно так, как говорил Гэбриел. А сейчас я по собственной воле излила его на своего брата.
Я отталкиваю от себя всех.
Я стиснула кулон в кулаке. Ведь так я потеряю Дэниела прежде, чем найду возможность обратить его в человека.
И я останусь одна, наедине со своим демоном.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
МЕТАНИЯ
Позже.
Я не знала, чем заняться. В школе начались уроки, но мне была невыносима мысль, что придется сидеть за партой или болтать с друзьями. Даже они с каждым мгновением все больше отдалялись от меня и становились чужими. Поэтому следующие несколько часов я металась по окрестностям, как заблудившийся щенок, ищущий убежища. Помню, что я заскакивала домой, чтобы принять душ и переодеться, потом каким-то образом оказалась перед старым домом Мэри-Энн Дюк. Я постояла на верхней ступеньке бетонной лестницы, ведущей на цокольный этаж, где раньше жил Дэниел. Наверное, я пробыла там довольно долго, потому что Зак, внезапно выглянувший из окна, спросил, в порядке ли я.
— Да, — ответила я, поежившись. — Пожалуйста, посидите с Джудом. Мы с ним поссорились, и ему сейчас лучше не оставаться одному.
— Ладно, — сразу согласился Зак.
Он просиял, когда получил приказ — ведь именно так он и воспринял мою просьбу. Я вспомнила, что его бывший альфа видел в нем солдата, а не мальчишку.
Я медленно спустилась вниз и отперла желтую дверь жилища Дэниела. Несколько минут я находилась в центре комнаты, вдыхая его слабо ощутимый запах, а затем велела себе действовать. Я взяла с письменного стола его тетради и отыскала заполненное наполовину заявление в Трентон. Прихватив еще и лэптоп, я сложила все в рюкзак. Затем я принялась просматривать доски с натянутыми на них холстами и отобрала лучшие из рисунков и дизайнерских проектов Дэниела. Я надеялась, что он бы одобрил мой выбор работ для портфолио. У меня щемило сердце, когда я запирала за собой дверь. Ведь эти вещи станут единственными следами пребывания Дэниела на земле в человеческом облике, если мне не удастся обратить его.
Следующей моей остановкой являлась больница. Меня пускали к отцу на двадцать минуть каждый час. Я то сидела у его койки и держала его за безжизненную руку, то топталась у лифта, который мог бы поднять меня наверх, к маме.
Когда я устала от мерного попискивания монитора, контролировавшего сердечный ритм папы, и когда мне надоедало слушать звяканье дверей лифта, я пошла в кафетерий. Найдя свободный столик, я раскрыла лэптоп Дэниела. Порывшись в файлах, я обнаружила шесть различных черновых вариантов эссе для Трентона.
Все они были хороши, но не закончены. Я выбрала самый лучший и доделала его. Дэниел часто рассказывал мне, что мечтает с помощью своего таланта сделать жизнь людей лучше, и именно об этом я и написала. Хоть бы комиссия по достоинству оценила его стремления…
Время шло незаметно. Я уже собиралась выключить лэптоп и вернуться к папе, когда заметила файл, озаглавленный «Для Грейс».
Я навела курсор на иконку, гадая, что здесь может скрываться. Интересно, что почувствовал бы Дэниел, если бы узнал, что я открыла его? А хватило бы у меня выдержки не делать этого? Вряд ли.
Ведь в названии четко сказано, что он — для меня.
Я ударила пальцем по сенсорному полю и открыла файл. Я прекрасно понимала, что не смогу дальше жить, пока не удовлетворю свое любопытство. Я увидела стихи.
«Для Грейс…
Холодной ночью шел я в темноте,
И ветер обрывал с деревьев листья.
Они неслись по воздуху, как мысли,
Которые роились в голове,
Мешались, словно карты на столе,
Листались, как картинки в букваре.
Разрозненные мысли о тебе.
Я шел, не торопясь, и размышлял,
Я наблюдал, как в небе движется луна.
Я вспоминал, как ты, босая, ступала по траве,
Как в сладких снах являлась мне
И соблазняла шелком кожи, чудным цветом глаз.
Я глубоко дышал и ждал, когда в сознании утихнет буря.
Я ждал и наблюдал за быстрым хороводом звезд.
И ты пришла, остановила их кружение
И прогнала луну, сказав те важные слова.
Я грезил лишь о том, чтобы не расставаться,
Но я взглянул на звезды и узрел твое лицо,
И осознал всю глубину дарованного счастья
Узнать тебя, познать твой смех, твой ум и красоту.
Твое расположенье».
Мои глаза налились слезами, и я едва сумела дочитать до конца. В душе разлилась сильная боль, и я прижала руку к груди. Но пустота внутри меня снова заполнилась — теплом любви Дэниела.
Какой же он проницательный! Как я могла сомневаться в нем? Как я могла позволить, чтобы мой гнев оттолкнул его?
Я не могу допустить, чтобы такое повторилось.
