Я поникла.
— Однажды ты и Гэбриел пытались помочь мне. После того, что случилось на складе.
— Да. Но у нас ничего толком не получилось, — произнес Толбот и постучал каблуком ботинка по балясинам. — А ты не научишь меня тому, что знаешь?.. Тогда я не стану переживать из-за церемонии вызова.
— Я уверена, Гэбриел уже все объяснил тебе, когда…
— Если честно, Грейс, я почти ничего не помню. Я ужасно волновался за тебя и находился в таком отчаянии, что не мог сосредоточиться…
— Ладно. Нужно полностью сосредоточиться. Не думать ни о чем, кроме любви или сострадания к тому, кого ты пытаешься исцелить. Следует представить его невредимым. — Я прикусила губу, вспомнив свою первую попытку с папой. — Иначе ты подвергнешь человека огромной опасности. Я имею в виду, если случайно пропустишь через себя страх, гнев или ненависть.
— Так и произошло, когда ты исцеляла своего отца в первый раз?
— Ага, — призналась я. — Тогда ты позволяешь своему внутреннему волку наброситься на другого, энергия не залечивает раны, а вновь открывает их. Я даже причинила боль Гэбриелу. Но ты и сам знаешь, что делает сила, если применять ее правильно. Я не ожидала, что можно достичь такого эффекта.
Толбот выставил перед собой руки, словно проверяя, есть ли в них потенциал.
— И это очень выматывает, — продолжала я. — После того как я выручила своих родителей, я проспала целых десять часов. Нужно давать себе отдых. Короче, совершенно очевидно, что я не смогу мгновенно поставить на ноги всех пациентов больницы Роуз-Крест.
— А лунное затмение? — не унимался он. — Разве оно десятикратно не увеличивает наш дар? Если бы ты пропустила через себя достаточно лунной энергии, ты бы стала неуязвимой.
— Или по неосторожности причинила бы любимым еще больше вреда, — вздохнула я.
Он взял мою ладонь, приложил ее к своей груди и накрыл своей.
— А ты исцелишь мое разбитое сердце?
— Не надо, Толбот.
Я отдернула руку и собралась уйти.
— Извини, — пробормотал он. — Я сглупил. И я все понял. Ты принадлежишь Дэниелу, а он — тебе. Вы идеальная пара. Но я хочу быть частью твоей жизни, Грейс. В любом варианте.
— Сомневаюсь, что это получится, — проговорила я.
— Эй, Толбот! — крикнул юный Урбат и нанес воображаемому врагу удар ножом снизу вверх.
Толбот отвлекся, а я взяла меч и направилась в фермерский дом, где Дэниел и Старейшины обсуждали стратегию битвы.
Я ни разу не оглянулась.
Вечер пятницы, за двадцать девять часов до церемонии.
Мы трудились до захода солнца. Наконец, Гэбриел объявил, что он вместе со стаей удаляется медитировать — это стало у них обычаем в ночь полной луны. Он посоветовал мне отвезти всю семью домой, а утром вернуться, чтобы вновь заняться подготовкой.
Мама, папа и Черити загрузились в джип, за руль которого сел Дэниел. Джуд опять выразил желание провести ночь взаперти.
— На соседнем поле есть пустая силосная яма, — сказал он. — Я посплю, пережду полнолуние, а позже ты меня выпустишь.
Меня расстроило его решение, но я не спорила с Джудом и проводила его. Прежде чем Джуд залез внутрь, я сунула ему в руку лунный камень.
Он сжал его в кулаке и зажмурился. Я почувствовала стыд, что лишь сейчас догадалась отдать брату амулет.
— Трудный был день, — прошептал Джуд.
— Да. Работы еще много, но мы все успеем. И Джеймс опять будет с нами.
— Я рад, что принимаю участие в подготовке, потому что сосредотачиваюсь на насущных проблемах. А вот думать о том, что произойдет потом, — это очень тяжко. Я боюсь лопнуть от угрызений совести — ведь я виноват в том, что Бэби-Джеймса похитили. А еще я не знаю, смогу ли притворяться нормальным, когда пойду в школу или загляну в церковь на папину службу.
Я кивнула.
— Ты справишься, Джуд. Я в тебя верю.
Он бросил на меня благодарный взгляд и закрыл деревянную дверь. Я надеялась, что мои слова упали на благодатную почву.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
ЗАБОТА О ДУШЕ И ТЕЛЕ
Ночь пятницы, осталось двадцать шесть часов.
Когда я вышла из дома на подъездную дорожку, то обнаружила, что Дэниел балансирует на верхних ветках орехового дерева. Казалось, будто он пытается дотянуться до ярко-желтой луны, висевшей в небе. Он откинул голову, и его красивое лицо заливал серебристый свет. Внезапно он открыл рот, и я испугалась, что сейчас Дэниел взорвет тишину громкий воем, однако он просто произнес мое имя.
— Как ты? — крикнула я ему.
— Я чувствую притяжение луны, — ответил Дэниел. — Она зовет меня. Я помню это с тех пор, когда был белым волком. Луна была непреодолимой и не отпускала меня. Волк хочет, чтобы я отдался ему и не противился.
— Мне не нравятся твои речи, — сказала я.
— Мне тоже. — Дэниел спрыгнул на землю и бесшумно приземлился передо мной. — Но когда я говорю о притяжении, я имею в виду совсем не то, что чувствуешь ты или Джуд. У меня уже нет того жуткого голоса внутри, который прежде нашептывал чудовищные мысли. Я не представляю опасности ни для тебя, ни для себя самого.
— Понятно. Ты не одержим демоном. Значит, ты настоящая Небесная Гончая.
— И в то же время я постоянно сопротивляюсь белому волку. Он прямо жаждет, чтобы я сменил человеческое обличье на естественное.
Я взяла Дэниела за руки. От него исходил жар, и я вспомнила ночь после охоты. Поддавшись безотчетному порыву не отпускать его, я обхватила его предплечья.
— Но сейчас ты со мной, Дэниел.
— Мне помогает лунный камень, — тихо сказал Дэниел и приподнял безымянный палец с кольцом, которое носил Сирхан.
Гэбриел вручил его Дэниелу после смерти альфы — в память о деде, которого юноша никогда не знал.
— И ты тоже. Когда ты рядом, мне гораздо легче.
— Тогда держись поближе ко мне, — прошептала я, крепко сжимая его в объятиях. Мне передался его жар, и я мигом вспотела.
— Я не собираюсь быть волком на церемонии вызова, — продолжал он. — Но боюсь, что во время лунного затмения притяжение пересилит все остальное.
Я догадалась, насколько тяжело ему далось подобное решение. Ведь в таком случае Дэниел лишится главного преимущества по сравнению с другими претендентами.
— А я ставлю на тебя, — заявила я. — Даже в облике человека.
Он рассмеялся.
— Я всегда стремился быть нормальным. А завтра мне придется заплатить за то, что у меня две ноги, две руки и лицо.
— Мне нравится твое лицо, — вымолвила я, пытаясь избавиться от грустных мыслей.
