Чтобы «подчеркнуть сугубо гражданский и демократический характер» деятельности организации, она сменила имя и стала называться отделом безопасности Центрального полицейского управления, или, как все ее теперь называли, СЭПО. Из тех же соображений СЭПО получила большую независимость, чтобы уравнять статус начальника шведской тайной полиции с его зарубежными коллегами, была введена должность генерального директора, и, наконец, перетасовали несколько должностей в высшем бюрократическом эшелоне, а один из сотрудников был демонстративно уволен, правда, зарплату ему сохранили.
В то же время происходили и другие события, имеющие гораздо более далеко идущие последствия, и важнейшим из них, разумеется, был развал Советского Союза и восточного блока. Существовавший с незапамятных времен русский отдел, который, если грамотно посчитать, пожирал больше половины бюджета СЭПО, ныне представлял лишь бледную тень себя самого, и, если бы не творческий подход и находчивость начальника оперативного отдела Берга, вся организация могла бы тихо почить: противник признал свое поражение, бороться было больше не с кем.
Берг, без сомнения, был самым выдающимся руководителем оперативного отдела за всю его историю. Главный противник исчез, река обмелела, однако он не растерялся и мгновенно нашел другие занятия — ситуация на Балканах, международный терроризм, правые экстремисты, защита Конституции и, как подарок, — убийство Улофа Пальме, пробудившее интерес к профессии телохранителей.
Уже в год падения Берлинской стены в отделе личной охраны в СЭПО работало больше народа, чем в бывшем русском отделе, и с тех пор спрос на телохранителей неуклонно рос. Заметные персоны вдруг почувствовали, что им, как никогда раньше, угрожает опасность. Хорошо это или плохо, но для тайной полиции это было как манна небесная. В общем, дела шли бы недурно, если бы не появились и другие источники беспокойства.
Угроза шведской демократии исходила теперь не слева, а справа. Казалось бы, ничего сложного: поверни голову — и вся недолга, но проблема заключалась в историческом наследии холодной войны, скопившемся в архивах СЭПО. Сотни человеко-лет работы были потрачены, чтобы выявить и зарегистрировать сотни тысяч граждан Швеции, чьи политические взгляды отклонялись влево от социал-демократического правления. Печальная, конечно, история, и все же ее можно было бы и похоронить, если бы не другая сторона медали.
А другая сторона заключалась в том, что политическая верхушка времен холодной войны постепенно исчезала с арены. Многие из тех политиков поумирали от старости, другие уже давно были на пенсии. Однолетки убитого премьер-министра доживали последние дни в коридорах власти. Поэтому десятилетиями проверенный механизм взаимных услуг правительства и тайной полиции вдруг засбоил.
Груз вины прошлых лет никуда не делся, с моральной точки зрения он только увеличился, но уже не существовало нанимателей, которые могли бы помочь отбиться от неприятных вопросов, и тайная полиция оказалась крайней. Вся система прогнила, считал Берг. Прогнила морально, и к тому же показала себя глубоко несправедливой к нему и его товарищам, которые честно выполняли свою работу.
В довершение ко всему у этой медали существовала еще и третья сторона. Пришедшие к власти люди, не имеющие отношения к печальной истории с регистрацией взглядов, оказались, естественно, широко представлены в старых архивах СЭПО шестидесятых—семидесятых годов — эпохи всеобщего радикализма. Берг прекрасно это знал, потому что ему неоднократно приходилось играть роль пожарного, когда на высокие посты выдвигались люди, живущие ныне в другое время и другой жизнью. И благодарности ждать не приходилось — заткнись и надейся на лучшее.
Именно с этого он и начал разговор с Юханссоном, и реакция была вполне предсказуемой.
— Если ты хочешь, чтобы я выносил твой мусор, тебе лучше обратиться к кому-то другому, — насторожился Юханссон.
— Боже упаси! — замахал руками Берг. — Приборкой я займусь сам. Я хотел бы, чтобы ты начал за чистым столом.
А я, подумал он, только и делаю, что прибираюсь за другими. Довольно несправедливо.
— Мысль красивая, — сказал Юханссон. — Начнем новое тысячелетие за пустыми письменными столами.
— Это едва ли не самое главное, — подчеркнул Берг, понимая, что Юханссона одолевают сомнения.
— Значит, вот почему ты нашел представителя поколения-шестьдесят восемь, — улыбнулся Юханссон.
— Ну-ну, — поморщился Берг. — Ты же прекрасно понимаешь, что я имею в виду.
— А что думают наверху? — спросил Юханссон с неподдельным интересом.
— Правительственная канцелярия считает, что выбор превосходный. Надеюсь, ты понимаешь, что такими назначениями занимается правительство. Так вот, я говорил с государственным секретарем — ты, по-моему, встречался с ним, помнишь, в той неразберихе после убийства Пальме, — и мы пришли к полному согласию.
— Это успокаивает, — внутренне усмехнувшись, сказал Юханссон. Времена меняются, подумал он. — А что говорит генеральный? Все же именно он начальник полиции безопасности.
— Генеральный директор? — с нескрываемым удивлением переспросил Берг. — С генеральными директорами никогда никаких проблем не было, — сообщил он.
Как их ни называй: генеральные, гениальные, не совсем гениальные или совсем негениальные, при Берге их сменилось пять, но он решил об этом не напоминать. Юханссон сам посчитает, если припрет.
— Как руководитель оперативного отдела ты уполномочен возглавлять всю работу. Правительство относится к тебе с большим доверием, — серьезно сказал Берг.
Польстить мне легко, подумал Юханссон.
Они долго говорили о предстоящей службе: Юханссон хотел поставить все точки над прежде чем принять решение. Он не политик, а полицейский. Его дело — ловить преступников и сажать в тюрьму, пока они не наломали еще больше дров. Единственное, что привлекает его в новой должности, — возможность заняться, наконец, настоящей оперативной работой.
Здесь-то все в порядке, уверил его Берг. К тому же и политики, и руководство, и сам Берг придерживаются того же мнения.
— Думаю, работа тебе понравится. Ты наверняка будешь приятно удивлен. Я знаю, что коллеги из «открытого» сектора много чего про нас говорят, но к этому надо относиться соответственно. — Берг уверенно покивал головой. — Это работа для настоящего полицейского. Такого, как ты, да и я.
Настоящий полицейский, подумал Юханссон. Вот, оказывается, как это называется — настоящий полицейский.
Потом перешли к практическим деталям. Повышение в должности? Конечно. Зарплата? Естественно, выше, поскольку и должность выше, и ты же знаешь, что в «закрытом» секторе люди получают больше, чем обычные полицейские.
Возможность подбирать сотрудников? Конечно. А кто же еще будет этим заниматься? Берешь работу, значит, ты — босс, и этим все сказано.
Оставался еще один деликатный вопрос.
