— И как мы поступим? — с сомнением спросил Юханссон.
Сегодня же еще только вторник, подумал он грустно.
— Хряпнем как следует и притворимся, что нынче пятница, — решил Ярнебринг.
35
Среда, 5 апреля 2000 года
Хольт сама это предложила. Ее осенила внезапная мысль, но она предупредила, что может быть и не права.
— Попробовать стоит, — отозвался Юханссон.
Поэтому сейчас, ранним утром в среду, он заперся с Викландером в своем кабинете. Они отрабатывали тактику. Юханссон, несмотря на вчерашнее, был на удивление бодр.
— Вижу, ты уже поговорил с коллегой Хольт, — сказал Юханссон и кивнул на золотой трезубец на лацкане пиджака Викландера.
— Ветеран береговой охраны, — кивнул Викландер не без гордости.
— Накладные усы тоже смотрелись бы неплохо. — Юханссон пребывал в превосходном настроении: наконец-то ему предстояло заняться чем-то реальным, невзирая на его высокий ранг и сомнительную оперативную форму — после стольких-то лет.
Накануне Хольт вдруг вспомнила соседа Эрикссона, майора, который уже тогда, десять лет назад, показался ей подозрительным.
— У меня сложилось впечатление, будто он что-то скрывает, — сказала она. — Осторожный субъект, даже чересчур осторожный… Глазок в двери — лестничная площадка как на ладони. Поскольку у Эрикссона в тот вечер сильно шумели, я готова поспорить — он смотрел в этот глазок и, вполне возможно, видел преступника… или преступницу. Тогда мы были совершенно уверены, что это мужчина, — пояснила Хольт. — Все были уверены, не только Бекстрём.
— А почему этот сосед ничего не сказал? — спросил Юханссон. — Если, конечно, ему было что сказать.
— Думаю, по нескольким причинам. Во-первых, он терпеть не мог Эрикссона. Во-вторых, он терпеть не может полицию. Этого вполне хватит, чтобы держать язык за зубами. И к тому же промолчать ему было удобнее, — добавила она.
— Что ты хочешь сказать?
— Он все время старался показать, какой он истинный воин старой закалки, еще немного — и продемонстрировал бы нам раны времен финской войны. Во всяком случае, он ими хвастался… Если предположить, что тогда он просто испугался, как и все нормальные люди, не решился вмешаться, то ему вовсе не хотелось в этом признаваться. Проще промолчать.
— Это верно, — кивнул Юханссон. — Однако наиболее вероятно, что он ничего не видел?
— Да. Это наиболее вероятно. Скорее всего, я ошибаюсь.
— Может быть, но попробовать стоит… А почему ты хочешь, чтобы этим занялся именно я? Я такими делами давно не занимался…
Хотя сделаю это с удовольствием, подумал он.
— Потому что ты лучше кого бы то ни было сумеешь подобрать к старику отмычку.
— Тебе кажется, я разделяю его политические взгляды? — сухо спросил Юханссон.
Поосторожнее на поворотах, Хольт.
— Нет. — Она посмотрела ему прямо в глаза. — Ты выглядишь как человек с твердыми убеждениями.
— Забавно, — хмыкнул он.
И насколько это забавно по шкале от единицы до десяти, как любит говорить его жена?
— Меня он, похоже, вообще не заметил, — продолжила Хольт. — Ну, Ярнебринга трудно не заметить, — слабо улыбнулась она. — Только у меня сложилось впечатление, что Бу показался майору слишком… незамысловатым, что ли… чтобы он принял его всерьез.
— Мне кажется, я начинаю понимать этого типа, — заметил Юханссон.
И вот теперь они сидели в квартире майора на Родмансгатан.
— Полиция безопасности… К тому же чуть не самый высший эшелон, если я правильно понимаю, — сказал майор, кладя визитку Юханссона на письменный стол. — Чему обязан такой честью?
— Дело касается вашего соседа, убитого в тысяча девятьсот восемьдесят девятом году, господин майор Карлгрен, — ответил Юханссон.
— А, это ничтожество, — приветливо отозвался майор. — Почему это вдруг СЭПО им заинтересовалась? Пока он был жив, то вроде бы для вас никакого интереса не представлял.
— Господин майор наверняка отнесется с пониманием… Мы не имеем права вдаваться в детали, — строго произнес Юханссон. — Единственное, что я могу сказать: мы, то есть я и мой коллега Викландер, проверяем кое-какую информацию наших друзей из военной разведки. — Он глазами показал на значок на лацкане Викландера.
Вообще говоря, все так и есть, подумал Юханссон, хотя их загадочные друзья из военной разведки вряд ли предполагали подобный оборот дела.
— Береговая охрана, — с одобрением констатировал майор, кивнув на значок Викландера.
— Да, — так же коротко, по-военному, ответил Викландер, тоже всем видом показывая нежелание вдаваться в детали.
— Я с большим уважением отношусь к военному опыту господина майора, — сказал Юханссон. Он заранее решил не скупиться на комплименты. — Кстати, мой близкий родственник тоже сражался на стороне финнов.
— Как его имя? — спросил майор, внимательно глядя на Юханссона.
— Юханссон. Петрус Юханссон. Состоял в горно-егерской дивизии в чине капрала, погиб под Тольваерви.
— Это ваш отец?
— Дядя, — соврал Юханссон. На самом деле это был двоюродный брат отца, полусумасшедший тип, о котором старшее поколение Юханссонов, если уж выпадал случай, всегда говорило, мягко выражаясь, с большим неодобрением.
— Я знаю о нем, — кивнул майор. — Мы никогда не встречались, но я знаю: капрал Петрус Юханссон пал смертью храбрых. Примите мои соболезнования.
— Спасибо, — поблагодарил Юханссон. Он был неприятно поражен: восьмидесятилетний майор, сочтя капрала его отцом, предположил, следовательно, что он, Ларс Мартин Юханссон, родился не позже 1940 года!
Надо сесть на диету, решил он.
— Но смерть его была не напрасна, — торжественно сказал майор. — События последних лет подтверждают это с особой ясностью.
— Я, безусловно, понимаю, что если даже господин майор тогда, в восемьдесят девятом году, видел кого-то, то мог предпочесть не распространяться по этому поводу, учитывая характер убитого и что сотрудники полиции из «открытого» сектора, проводившие следствие, с точки зрения господина майора обладали весьма ограниченным пониманием вопросов политической безопасности… Думаю, что такая степень откровенности с моей стороны допустима, — сказал Юханссон, решивший напустить туману и дать понять майору, что люди, искавшие преступника, были немногим лучше, чем сам Эрикссон.
— Что вы хотите знать? — коротко спросил майор. Вид у него был такой, словно он только что принял важное решение.
— Я хочу знать, не видели ли вы в тот вечер какого-нибудь мужчину, выходящего из квартиры Эрикссона.
— А с чего вы решили, что это был мужчина?
