Но тут в комнате появился высокий худой человек с белой,
словно лунный свет, кожей и нечесаными черными волосами. Он убил моих
похитителей, расшвыряв их вокруг, словно пушинки, а к последнему надолго
прижался ртом, будто пил его кровь или хотел съесть.
Я думала, что сойду с ума.
Отбросив труп, белолицый осознал, что я смотрю на него во
все глаза. Мое тело прикрывала только рваная, грязная ночная рубашка. Но я
поднялась на ноги, чтобы храбро встретиться с ним лицом к лицу.
«Женщина!» – сказал он. Я никогда не забуду, как он произнес
это слово. Как будто увидел что-то выдающееся.
– Иногда бывает именно так, – вставил я.
Она снисходительно улыбнулась и продолжала рассказывать:
– После этого замечания он коротко усмехнулся и направился
ко мне.
Я приготовилась встретить смерть. Но он превратил меня в ту,
кто пьет кровь. Без церемоний, без слов. Превратил, и все.
Потом, сорвав с одного из мужчин тунику и сандалии, он
переодел меня в мальчика, и остаток ночи мы охотились на улицах города.
Обращался он со мной грубо – хватал за плечо, поворачивал, толкал, резкими
словами и тычками объясняя, что и как делать.
Перед рассветом он привел меня в свое необычное жилище. Оно
располагалось далеко от элитного греческого квартала, в котором я жила. Но
тогда я этого не знала, поскольку никогда не выходила из отцовского дома.
Признаюсь, моя первая встреча с городом оказалась весьма захватывающей.
Меня перенесли через высокую стену, окружавшую трехэтажный
дом, и опустили на землю в заброшенном дворике.
В огромном богатом доме царил беспорядок, но в каждой
комнате хранились несметные богатства.
«Ты видишь все это?» – гордо спросил вампир.
Он собрал в кучу шелковые покрывала и подушки и устроил из
них своеобразное ложе. Потом повесил мне на шею тяжелые ожерелья и сказал:
«Приманивай жертвы. Тогда у тебя быстрее получится».
Я испытывала одновременно и возбуждение, и страх.
Мой создатель вытащил кинжал и, ухватив меня за волосы,
срезал все пряди почти под корень. Я отчаянно разрыдалась. Я убивала. Я пила
кровь. Я носилась по улицам как безумная. Но завыла, только лишившись волос –
это была последняя капля.
Мои слезы не произвели на него впечатления. Внезапно он
схватил меня, бросил в большой сундук с драгоценностями и золотыми цепями и
захлопнул крышку. Откуда мне было знать, что восходит солнце? Я думала, что
умру.
Но, открыв глаза, я снова увидела его. Суровым голосом, не
ударяясь в красноречие, он без затей объяснил, что днем нужно спать, укрывшись
от солнца. Так мы устроены. И нужно пить побольше крови. Кровь для нас – самое
главное.
«Для тебя», – подумала я, но спорить не посмела.
Естественно, мои волосы отросли до прежней длины, и мой
создатель снова их срезал. К моему облегчению, через несколько ночей он
обзавелся дорогими ножницами, что упростило процедуру, но никогда и ни при
каких обстоятельствах он не позволял мне ходить с длинными локонами.
Я провела с ним несколько лет.
Мой создатель не был ни добр, ни ласков, но и особой
жестокости не проявлял. Он никогда не выпускал меня из виду.
;Когда я попросила одежду получше, он не возражал, но ему
самому было все равно, что я ношу. Сам же он предпочитал длинную тунику и плащ,
а когда они изнашивались, снимал новую одежду с очередной жертвы.
Он часто гладил меня по голове. Он не знал слов любви и не
обладал воображением. Когда я приносила с рынка книги и читала стихи, он
смеялся надо мной, если можно назвать смехом тот невыразительный звук. Я все
равно читала ему стихи, а он, испустив характерный смешок, сидел и глазел на
меня.
Пару раз я спросила своего создателя, как он стал тем, кто
пьет кровь, и он ответил, что виной всему злой вампир, выходец из Верхнего
Египта. «Эти старцы – сплошные лжецы. Я их зову “храмовниками”».
Вот и вся история нашего рода, которую мне удалось у него
выпытать.
Если я в чем-то перечила своему создателю, он меня бил – не
очень больно, но этого было достаточно, чтобы я перестала настаивать на своем.
Когда я пыталась навести в доме порядок, он смотрел на меня
безразличным взглядом, не предлагая помощи, но и не препятствуя моему занятию.
Я расстелила на полу вавилонские ковры и расставила вдоль стен мраморные
статуи, чтобы придать жилищу достойный вид. И даже расчистила дворик.
В тот период я поняла, что в Александрии есть и другие вампиры.
Я даже мельком видела их, но они никогда не приближались.
Я рассказала ему, но он лишь пожал плечами и добавил, что
это не моя забота. «Я слишком силен, а им не нужны неприятности. Им известно,
что я слишком много знаю». В подробности он не вдавался, но добавил, что мне
повезло: я получила от него древнюю кровь.
Не знаю, почему в то время я была так счастлива. Возможно,
потому что охотилась в разных районах Александрии, читала новые книги, купалась
в море. Мы плавали вместе с ним.
Не знаю, поймете ли вы, что значило для меня море –
возможность окунуться в бескрайнюю воду, возможность гулять по берегу. Запертая
в четырех стенах гречанка никогда бы не получила такой привилегии. А я
принадлежала к тем, кто пьет кровь. Я выдавала себя за юношу. Я совершала набеги
на корабли и жила среди храбрых и порочных мужчин.
Как-то ночью создатель не стал обрезать мне волосы. Мы пошли
в египетский квартал, и он привел меня в странное место. Открыв дверь, мы
проследовали вниз по длинному коридору и оказались в огромном зале с покрытыми
иероглифами стенами. Потолок поддерживали огромные квадратные балки. Меня
охватил благоговейный трепет.
Мне вспомнилось, что когда-то я вела более утонченный образ
жизни в окружении вещей, исполненных тайны и прелести.
В зале были те, кто пьет кровь, – белокожие,
чрезвычайно красивые, но не такие бледные, как мой создатель. И все они
определенно побаивались его. Я была потрясена. Но, вспомнив произнесенное им
слово «храмовники», поняла, куда мы попали.
Он вытолкнул меня вперед, как будто хотел продемонстрировать
невиданную диковину, и они заспорили между собой на языке, который я едва
понимала.
По-видимому, храмовники говорили моему создателю, что
решение зависит от Матери, что только с ее позволения будут прощены его
злодеяния. Создатель отвечал, что не ищет прощения, что хочет уйти, но прежде
должен избавиться от меня и хочет знать, примут ли они его подопечную.
Я пришла в ужас. В этом мрачном месте, несмотря на его
величие, мне было не по себе. Мы провели вместе несколько лет. И теперь он
уходит?
