– Успокойтесь, мистер Карри, прошу вас, успокойтесь…
Кто-нибудь, помогите мне справиться с этим парнем!
И все-таки они вновь пристегнули его ремнями к носилкам. И
при этом обращались с ним словно с преступником. Майкл отчаянно сопротивлялся,
но все его попытки не привели к успеху. Он почувствовал, как ему сделали укол в
руку. И на него надвинулась тьма…
Он вновь увидел перед собой тех, с кем недавно встретился
наверху. Они что-то говорили ему…
– Я понимаю, – ответил им Майкл. – Я не
позволю этому случиться. Я поеду домой. Я знаю, где это. Я помню…
Когда он пришел в себя, все вокруг было залито ярким светом…
Больничная палата. Майкл бросил взгляд на медицинскую аппаратуру. Возле кровати
сидел его лучший друг Джимми Барнс. Майкл попытался заговорить с Джимми, но
кровать окружили врачи и медсестры.
Они без конца ощупывали его тело, руки, ноги, задавали
вопросы. Но Майкл был не в состоянии сосредоточиться и дать им вразумительные
ответы. Перед его глазами проносились самые разные видения: мелькали лица
медсестер и санитарок, больничные коридоры. Что все это значит? Майкл знал, что
врача зовут Рэнди Моррис и что перед уходом из дома он поцеловал свою жену
Дини. А Майклу-то что до этого? Образы и сведения буквально сыпались в его
голову. Невыносимо! Он словно пребывал на границе сна и яви, в каком-то
беспокойном, лихорадочном состоянии.
Майкл вздрогнул, силясь выбросить все это из головы.
– Послушайте, я ведь стараюсь, – сказал он. В
конце концов, он ведь прекрасно понимал, зачем его ощупывают: после всего, что
с ним произошло, врачи хотят убедиться в отсутствии нарушений функционирования
головного мозга.
– Не волнуйтесь, я в отличной форме. Мне нужно
выбраться отсюда, уложить вещи и как можно скорее вернуться домой…
Заказ билетов на самолет, закрытие компании… Портал,
обещание и его цель, исключительно важная…
Но в чем она состояла? Почему ему было так необходимо
вернуться домой? Хлынул новый поток образов: санитарки, убирающие в его палате…
кто-то вытирает хромированную спинку кровати, пока он спит… Хватит! Нужно
вернуться к самому главному, к цели, которая…
И тут до него наконец дошло: он никак не может вспомнить, в
чем состоит эта цель! Он не помнил того, что видел, когда был мертв! Он вообще
ничего не помнил оттуда: ни людей, ни мест, ни того, что ему говорили…
Невероятно! Ведь все казалось предельно понятным. И там на него рассчитывали.
Там ему говорили: «Майкл, ты же знаешь, что вовсе не обязан
возвращаться, – ты можешь отказаться». Но он заявил, что непременно
вернется и сделает… Что? Озарение обязательно придет – подобно вспышке… как
сон, который был забыт и вдруг вспомнился целиком!
Майкл сел, вытащил одну из иголок, вставленных в его руку, и
попросил ручку и бумагу.
– Вам следует лежать спокойно, – ответила сиделка.
– Успеется. Прежде мне нужно кое-что записать.
Однако записывать было нечего! Он помнил, как стоял на
скале, думая о давно прошедшем лете во Флориде, о теплом море… И вдруг… он
лежит на носилках, мокрый, окоченевший, и боль во всем теле.
Все исчезло.
Майкл закрыл глаза, пытаясь не обращать внимания на странное
тепло в ладонях и на усилия сиделки вновь уложить его на подушку. Кто-то просил
Джимми покинуть палату… Тот не хотел уходить… Почему он видит все эти странные
и ненужные картины: снова мелькают лица санитарок, лицо мужа этой сиделки,
имена. Зачем ему их имена?
– Перестаньте вбивать мне в голову разную чушь, –
потребовал Майкл.
Важно было лишь то, что произошло там, над океаном!
Неожиданно у него в руках оказалась ручка.
– Если вы будете вести себя очень тихо…
Едва он коснулся ручки, опять всплыл образ: сиделка достает
эту ручку из ящика стола на посту дежурного в коридоре. Майкл коснулся бумаги:
какой-то мужчина кладет блокнот в металлический шкафчик. А тумбочка у кровати?
Появилось лицо женщины, которая недавно вытирала ее тряпкой; на тряпке полно
микробов, принесенных из другой палаты. Потом мимолетный образ какого-то
мужчины, возящегося с приемником.
А сама кровать? Последней, кто на ней лежал, была миссис Уна
Патрик, умершая вчера в одиннадцать часов утра, раньше, чем он решил
отправиться в Оушен-Бич. Нет! Выбросить все это из головы! И вновь мимолетная
картина: ее тело в больничном морге.
– Я больше так не могу!
– Что случилось, Майкл? – спросил доктор
Моррис. – Расскажите мне.
В коридоре Джимми о чем-то спорил. Майкл услышал голос
Стейси. Стейси и Джимми были его лучшими друзьями.
Майкла била дрожь.
– Да, конечно, – шепотом ответил он
доктору. – Я расскажу вам, но только в том случае, если вы не будете мять
и ощупывать меня.
Майкл в отчаянии поднес руки к голове и провел пальцами по
волосам. К счастью, он ничего не ощутил. Он снова погружался в сон.
«Хорошо, – думал он, – это произойдет так же, как и раньше: она
окажется здесь и тогда я пойму». Но даже в состоянии дремы Майкл отчетливо сознавал,
что не знает, кто она.
Но ему необходимо вернуться домой. Да, домой, после всех
этих долгих лет, в течение которых «домой» успело превратиться в некую
фантазию.
– Вернуться туда, где я родился, – шептал Майкл.
До чего трудно ему сейчас говорить. Непреодолимо клонит в сон… – Если вы
будете и дальше пичкать меня лекарствами, клянусь, я вас убью.
Не кто иной, как его друг Джимми принес ему на следующий
день эти кожаные перчатки. Майкл сомневался, что они помогут, но решил
попробовать. Его возбужденное состояние граничило с помешательством. Он без
умолку говорил, обращаясь ко всем подряд.
Когда журналисты звонили ему в больницу, он торопливо
описывал им «происходящее». Когда же они прорвались к нему в палату, Майкла
было не остановить. Он говорил без остановки, снова и снова подробно излагая
свою историю, и при этом снова и снова повторял:
– Я не могу вспомнить!
Ему давали различные предметы и просили коснуться их. Майкл
прикасался и рассказывал, что видит.
– Это не имеет никакого смысла, – добавлял он.
Потом камеры выключили, и одновременно смолкли мириады
электронных звуков. Больничная администрация выпроводила журналистов. Майкл
боялся дотронуться даже до вилки или ножа. Он перестал есть. Персонал больницы
валом валил в палату, чтобы сунуть ему в руки тот или иной предмет.
