Или… снять трубку и связаться с ее дочерью, будущим медиком.
«Заставила Элли подписать бумагу…» – вспомнил он. Двадцать четыре года –
девочка уже вполне взрослая, чтобы узнать правду о своей матери.
Здравый смысл настойчиво советовал доктору сократить число
инъекций. А что касается полного пересмотра диагноза… Он должен был хотя бы
предложить это.
– Вам нужно лишь вводить ей лекарство в предписанных
дозах, – сказал старый врач, и на сей раз в его голосе ощущалась
холодность. – Проводите возле нее по часу в день. Это все, что от вас
требуется.
Старый болван!
Не удивительно, что доктор очень обрадовался, впервые
встретив у Дейрдре посетителя.
Начался сентябрь, но было по-прежнему жарко. Войдя в ворота,
доктор увидел сквозь сетку террасы мужчину, беседовавшего с больной.
Высокий худощавый брюнет.
Доктора разбирало любопытство. Кто же этот неизвестный? Нужно
с ним познакомиться – быть может, он сумеет пролить свет на то, о чем не желают
говорить женщины. В самой позе незнакомца – в том, как близко он стоит,
склонившись к Дейрдре, – ощущалось нечто интимное. Определенно это давний
друг его пациентки.
Однако, когда доктор вошел на террасу, посетителя там не
было. Никого не оказалось и в передних комнатах.
– Знаете, я только что видел здесь какого-то
мужчину, – сказал доктор вошедшей сиделке. – Он разговаривал с мисс
Дейрдре.
– Я его не видела, – отрезала Виола.
Мисс Нэнси лущила горох в кухне. В ответ на вопрос доктора
она смерила его долгим взглядом, а затем так резко мотнула головой, что
подбородок ее затрясся.
– Не слышала, чтобы кто-то входил.
Что за чертовщина! Да, действительно, незнакомец лишь
мелькнул за сетками террасы, но доктор был совершенно уверен, что видел на
террасе человека.
– Ну почему, почему вы не можете поговорить со
мной?! – обратился доктор к Дейрдре, когда они остались одни и он
готовился сделать ей укол. – Если бы только вы могли сказать… хотите ли
вы, чтобы вас навещали, если для вас это важно…
Рука женщины была совсем тонкой. Держа наготове шприц,
доктор повернулся к пациентке и вдруг увидел, что она пристально смотрит на
него!
– Дейрдре?
У доктора заколотилось сердце.
Ее глаза закатились влево и уставились в пространство –
перед доктором была все та же немая и равнодушная ко всему женщина… И жара,
которая уже начала нравиться доктору, вдруг показалась ему гнетущей. Все
поплыло перед глазами, он чувствовал, что вот-вот упадет в обморок. Лужайка за
пыльной и грязной сеткой словно сдвинулась с места…
Доктор ни разу в жизни не падал в обморок, и, когда он
задумался о происходящем, вернее, когда он попытался задуматься, он вдруг
понял, что беседует с мужчиной. Да, тот человек здесь… точнее, в данный момент
его здесь нет… Но он только что стоял на террасе! Их беседа находилась в самом
разгаре, а сейчас он утерял ее нить. Или нет, это было не так. Доктор
неожиданно для себя не мог вспомнить, как долго продолжался их разговор.
Странно: столько времени проговорить с человеком и не вспомнить, с чего все
началось.
Доктор вдруг осознал, что пытается привести в порядок мысли
и получше разглядеть незнакомца. Что тот сказал? Все происходящее совершенно
сбивало с толку, поскольку рядом никого не было – никого, кроме Дейрдре, –
а значит, и беседовать он ни с кем не мог. Однако он только что сказал брюнету:
– Конечно, следует немедленно прекратить инъекции…
Столь безапелляционную точку зрения, несомненно, следовало
бы выслушать старому врачу.
– Да, он глуп! – отозвался брюнет.
В общем, жуть какая-то… И ее дочка, живущая в Калифорнии…
Доктор вздрогнул. Потом вскочил на ноги. Что это было? Он
уснул в плетеном стуле на террасе. И видел сон. Жужжание пчел сделалось
раздражающе громким, а аромат гардений одурманивал, словно наркотическое зелье.
Доктор перегнулся через перила и окинул взглядом дворик по левую руку. Кажется,
там что-то промелькнуло?
Ничего… Только ветви деревьев, в которых шелестел ветер.
Доктор тысячи раз наблюдал в Новом Орлеане этот грациозный танец деревьев – они
словно перебрасывали друг другу ветер. Какое приятное, ласковое тепло.
«Прекратить инъекции! Она проснется».
По сетке медленно и неуклюже ползла бабочка-монарх.
Величественные крылья. Постепенно доктор сосредоточил взгляд на теле этого
существа – маленьком, черном и блестящем. Бабочка исчезла. Перед ним было
какое-то отвратительное насекомое.
– Я должен пойти домой, – ни к кому не обращаясь,
вслух произнес доктор. – Что-то мне нехорошо. Наверное, следует полежать.
Имя того мужчины… Как его звали?… Доктор только что знал
это… такое звучное имя… да, каково значение слова, тем ты и являешься… Но имя
действительно было прекрасным… Стоп. Опять начинается. Хватит! Больше он не
допустит ничего подобного!
– Мисс Нэнси! – вскакивая со стула, позвал доктор.
Его пациентка по-прежнему смотрела в пространство; на фоне
халата сияло изумрудное колье. Весь мир наполнился зеленым светом, дрожащими
листьями, неясными очертаниями бугенвиллей.
– Виной всему жара, – прошептал доктор. – А
сделал ли я ей укол?
Господи! Да он же уронил шприц, и тот разбился!
– Вы звали меня, доктор? – Мисс Нэнси, на ходу
вытирая руки о передник, появилась в дверях в сопровождении темнокожей женщины
и сиделки.
– Ничего страшного, просто жара, – пробормотал
доктор. – Понимаете, я уронил шприц. Но у меня, разумеется, есть другой.
Устремленные на него взгляды женщин были пристальными,
изучающими.
«Думаете, я тоже схожу с ума?»
Но в пятницу доктор снова увидел того мужчину.
В тот день он немного запоздал – был срочный вызов в
санатории – и теперь, в час ранних осенних сумерек, торопливо шел по Первой
улице, не желая мешать семейному обеду. К воротам он уже не подошел, а
подбежал.
Мужчина стоял в тени террасы, скрестив руки и опершись
плечом о столб. Его темные, широко раскрытые глаза были устремлены на доктора,
но взгляд их свидетельствовал о том, что незнакомец погружен в размышления.
Высокий, худощавый, в безупречно скроенной одежде.
– Ага, значит, вы все же существуете, – со вздохом
облегчения пробормотал доктор. Поднявшись по ступенькам, он протянул незнакомцу
руку. – Разрешите представиться: доктор Петри.
Но… Как передать это словами? На крыльце не было ни души.
