Пока ее облачали в стерильный зеленый халат и эластичные
перчатки, Роуан почти машинально отмечала про себя, с кем сегодня придется
работать… Так… Две медсестры из числа самых лучших. Один интерн заболел, второй
чрезмерно возбужден предстоящей операцией. Анестезиологи… Не из тех, с кем она
любила работать, но вполне подходящие. Что ж, доктор Симмонс хорошо подготовил
ей плацдарм.
Пациентка… Совершенно незнакомая… Зафиксирована в неудобной
сидячей позе: голова опущена, черепная коробка открыта, лицо и руки полностью
укутаны несколькими слоями зеленых хлопчатобумажных простыней, безжизненно
неподвижные ноги оставлены открытыми…
Роуан подошла к торцу операционного стола и, кивнув в ответ
на слова, брошенные ей анестезиологом, встала позади мешковатого тела. Правой
ногой она нажала педаль, чтобы установить в нужное положение огромный
хирургический микроскоп и максимально сфокусировать изображение открытого
мозга, ткани которого удерживали блестящие металлические зажимы.
– Ну и месиво! – прошептала Роуан.
В ответ раздались негромкие смешки персонала.
– Вероятно, она узнала, что оперировать будете именно
вы, доктор Мэйфейр, – сказала старшая из медсестер, – и потому
попросила своего муженька шмякнуть ее топором еще раз.
Роуан улыбнулась под маской, потом сощурила глаза.
– Как вы думаете, доктор Симмонс, мы сможем удалить
кровь, не высасывая попутно слишком много мозгов у бедняжки? – спросила
она.
В течение следующих пяти часов она ни разу не вспомнила о
Майкле.
Домой Роуан вернулась в два часа ночи – там было темно и
холодно. Другого она и не ждала. Но впервые после смерти Элли Роуан не
будоражили тягостные мысли о приемной матери. И впервые воспоминание о Грэме не
было мрачным и мучительным.
Она прослушала автоответчик: никаких сообщений от Майкла.
Это расстроило, но не удивило ее. Она живо представила, как пьяный Майкл,
шатаясь, спускается по трапу самолета. В Новом Орлеане сейчас около четырех
часов утра. Нет, нельзя так рано звонить в отель «Поншатрен».
Лучше всего не забивать себе голову этими мыслями, решила
Роуан, снова укладываясь в постель.
Лучше не думать о бумаге в сейфе, запрещающей ей
возвращаться в Новый Орлеан. Лучше не думать о том, чтобы полететь туда
ближайшим рейсом. И если не думать обо всем этом, то нечего тогда думать и об
Эндрю Слэттери, которого не приняли на работу в Стэнфорд и который, наверное, с
удовольствием согласится подменить ее на пару недель в университетской клинике.
Тогда какого черта она сегодня спрашивала Ларка о Слэттери, да еще и звонила
ему среди ночи только ради того, чтобы узнать, нашел ли Эндрю работу? Что-то
явно крутилось в ее воспаленных мозгах.
В три часа ночи Роуан внезапно проснулась… В доме кто-то
был. Она не знала, что именно разбудило ее, но не сомневалась, что в доме
посторонний. Кроме дальнего зарева города, единственным освещением в комнате
были цифры электронных часов. В окно резко ударил сильный порыв ветра, осыпав
все вокруг множеством водяных брызг.
Роуан чувствовала, как раскачивается на сваях дом.
Послышался слабый скрип стекла.
Роуан встала, стараясь двигаться как можно тише, вытащила из
ящика комода револьвер тридцать восьмого калибра, сняла предохранитель и
двинулась к лестнице. Револьвер она держала обеими руками, как учил Чейз, ее
приятель-полицейский. Роуан упражнялась в стрельбе из этого револьвеpa и умела
с ним обращаться. Она не столько боялась, сколько злилась, но оставалась при
этом собранной и хладнокровной.
Шагов не было слышно. До нее доносились лишь отдаленное
завывание ветра в трубе и слабые стоны прочных стеклянных стен.
С верхней ступеньки лестницы перед Роуан как на ладони
открылось все пространство залитой голубоватым лунным светом гостиной. В окно
ворвался новый фонтан брызг. Корпус «Красотки Кристины» с глухим стуком бился о
резиновые шины на стенке пирса.
Осторожно ступая по ступенькам, Роуан спускалась вниз, не
забывая на каждом повороте лестницы обшаривать глазами все помещения. Вот
наконец и нижний этаж. Отсюда ей был хорошо виден каждый уголок, за исключением
ванной комнаты, оставшейся за спиной. Роуан осторожно двинулась в сторону
ванной, пристально вглядываясь в темноту, но по-прежнему видя перед собой лишь
пустое пространство гостиной и неуклюже раскачивающуюся на волнах «Красотку
Кристину» за окном.
В небольшом помещении ванной тоже не оказалось ничего
подозрительного. Пустая кофейная чашка, оставленная Майклом на туалетном столике.
Запах его одеколона.
Прислонясь к дверному косяку, Роуан еще раз обвела взглядом
комнаты. Ее тревожили яростные порывы ветра, сотрясавшие стеклянные стены дома.
Но такие завывания она слышала множество раз, и только однажды стихии удалось
разбить одно из стекол. Правда, в августе обычно не бывало штормов такой силы.
Штормовым сезоном всегда была зима, когда вместе с ледяным ветром на окрестные
холмы обрушивались проливные дожди, которые наполняли улицы жидкой грязью, а
порой и сносили с фундаментов дома.
Роуан заворожено смотрела, как потоки воды с грохотом
стекают по длинным открытым террасам, окрашивая их в темные тона. Она видела
мириады мельчайших капель на ветровом стекле рубки «Красотки Кристины». Неужели
ее обманул этот внезапно налетевший ураган? Роуан настроила свои невидимые
внутренние антенны и прислушалась.
Никаких посторонних звуков – только стоны и скрип стекла и
дерева. И все же что-то было не так. Она в доме не одна. И тот, кто вломился
сюда, сейчас находился на втором этаже, в чем Роуан не сомневалась. Он
поблизости. Он следит за ней. Но откуда именно? Роуан не могла найти объяснение
собственным ощущениям.
Электронные часы на кухне едва слышно щелкнули, отмерив еще
один интервал времени, и теперь показывали пять минут четвертого.
Краешком глаза Роуан уловила какое-то движение. Она не
обернулась, а, напротив, сочла за лучшее неподвижно застыть на месте. Чуть
скосив глаза влево, она увидела фигуру мужчины, стоящего на западной террасе.
Незнакомец был худощав, очень бледен и темноволос. В его
позе не ощущалось ни скрытой, ни явной угрозы. Он стоял удивительно прямо,
спокойно опустив руки. Роуан не могла ясно различить все детали, но выглядел
непрошеный гость весьма странно и в то же время неправдоподобно элегантно –
словно пришел на великосветский раут.
