— Да, — ответил он, изучающе глядя на меня. — Я мог застрелить его тогда.
— Но не сделал этого, не так ли? — поспешно продолжила я. — Вместо этого ты стал его преследовать и попытался схватить, не причинив ему вреда. Я видела, как ты подал Луке сигнал прикрыть тебя, а сам бросился за ним, а он остановился и прицелился. Он собирался тебя убить, правда?
— Возможно, — задумчиво произнес Десмонд. — Кто может знать, что происходит в голове другого человека в такой момент. Даже если этот человек… — Он внезапно замолчал.
— Он убил бы тебя, не сомневаюсь в этом, — поспешно продолжала я. — Но Лука выстрелил первым, и мне показалось, что он сделал это только для того, чтобы предупредить его, а не убить. Я права? Такой сигнал ты передал Луке?
— Да, Лиза, — ответил он и улыбнулся, но улыбка его была горькой. — Именно такое распоряжение я отдал. Я не хотел причинять ему вреда. Я надеялся, что смогу убедить его. — Он прислонился к стене, рядом с дверью, его темные брови были нахмурены. — Ты даже более наблюдательна, чем я думал.
Я ухватилась за то, что казалось мне преимуществом.
— Именно об этом я расскажу полиции, если меня спросят. Или в суде. Я расскажу правду, и Анджела — тоже. Мы станем свидетельницами защиты, а не обвинения.
— Ты могла бы стать хорошим адвокатом, — сказал он. — Ты назвала бы это смягчающими обстоятельствами? В твоем представлении я уже признанный виновным убийца. А тебе не приходило в голову, что в этом замешан не только я?
— Я слышала, что суды в Испании находятся вне политического и бюрократического контроля, — заметила я. — Лука выстрелил, чтобы предупредить того человека, а не для того, чтобы убивать его, хотя твоя жизнь была в опасности. Не могу себе представить, чтобы какой-либо суд мог обвинить Луку.
— А что касается меня, ты ожидаешь, что я отдам себя на милость правосудия?
— Мне кажется, тебе следует нанять хорошего адвоката и пойти в полицию, — с отчаянием сказала я. — Признайся в том, что произошло. Расскажи им правду — о том, что были смягчающие обстоятельства. Ты должен это сделать, Десмонд.
— И вы не станете выдвигать против меня обвинений? — спросил он. — И все произойдет, как в ваших американских фильмах, — раскаявшийся получит легкий приговор. Боюсь, что ты недооцениваешь испанские суды, Лиза. И испанское правосудие.
— Это единственное, что тебе остается сделать, Десмонд. Ты должен…
— Я был бы рад любому средству, которое помогло бы вам избавиться от последствий вашего глупого подсматривания, — медленно произнес он. — Но ты не права, Лиза. Это не единственный путь.
— Десмонд, ты должен, — внезапно вмешалась Анджела. — Ты же не… причинишь нам вреда?
Десмонд задумчиво посмотрел на нее, и его серые глаза вспыхнули гневом.
— Лиза пришла к выводу, что я убийца. Ты ничего не понимаешь, кроме своих собственных эмоций. Как ты думаешь, почему она так старается убедить меня, что вы обе станете свидетельствовать в мою защиту? Сказать тебе, Анджела? Решение, которое должен принять убийца, — оставить ли двух свидетельниц своего преступления или ни одной!
— Десмонд! — с ужасом вскрикнула она. — Ты не можешь!
— И я должен безоговорочно довериться вам обеим, не так ли? Несмотря на ваше вероломство и слежку с помощью полевого бинокля? Каким я был бы дураком, если бы сделал это.
Он отвернулся от нас, и Лука осторожно приоткрыл дверь.
— Десмонд, подожди!.. — воскликнула я. Он, нахмурившись, оглянулся на меня:
— Ты что-то забыла, Лиза? Может, ты забыла о том, что, увидев в моей комнате фотографию, сочла меня убийцей Изабеллы Дамас. Я имею в виду фотографию, с которой ты в спешке и страхе смахнула разбитое стекло?
Он вышел, и дверь закрылась. Мы услышали, как Лука тщательно запирает за ним дверь.
Анджела посмотрела на меня обезумевшим взглядом и бросилась лицом вниз на кровать.
— Зачем ты завезла меня в это ужасное место, Лиза? — простонала она. — Зачем?
«Но это же ты познакомилась с Десмондом, — подумала я. — Ты захотела провести ночь в испанском замке. И если бы не ты, мы никогда не отстали бы от других студентов на Мальорке, не познакомились с Десмондом и не оказались бы здесь».
Но я ничего не сказала, только обняла ее и удерживала до тех пор, пока она не перестала плакать. Она не обратила внимания на его слова по поводу Изабеллы Дамас и о фотографии. Я содрогнулась при воспоминании об этом, радовало только то, что она не поняла. Убийство было не в новинку для Десмонда. Разве он не признался только что в убийстве Изабеллы Дамас, совершенном в Барселоне, незадолго до того, как он с нами познакомился? Изабелла Дамас — женщина, на которой он был женат.
— Нам нужно что-нибудь поесть, — сказала я, глядя на поднос. — Здесь есть кофе.
Я подняла салфетку. На подносе стояло накрытое блюдо, две тарелки, вилки, но ножей не было, черный хлеб…
— А что там в блюде? — спросила Анджела, чуть приподнявшись.
Я сняла крышку и посмотрела — небольшие зажаренные золотисто-коричневые кусочки мяса. Грибы, фасоль…
Я поспешно опустила крышку, почувствовав дурноту.
— Это что-то… жареное…
Анджела пристально посмотрела на меня.
— Соте? О нет! Лиза, это оленина.
Мы пили кофе и отщипывали маленькие кусочки хлеба, с тревогой ожидая наших тюремщиков. Их возвращение вернуло назад и страх, который было так трудно скрыть. Анджела даже и не пыталась утаить охватившие ее чувства, когда Лука открыл дверь, а Десмонд зашел в комнату. Он приоткрыл блюдо и нахмурился, увидев, что содержимое осталось нетронутым.
— Луке стоило немалого труда приготовить это для вас, — заметил он.
— Мы не смогли есть оленину после того, как увидели, как этот ужасный человек убил оленя.
— Почему вы называете его ужасным?
— Если бы его здесь не оказалось, разве мы попали бы в такую беду?
Десмонд сохранял мрачное выражение лица.
— Я же говорил вам, что намерен разыскать его. Если бы этого не произошло здесь, то я встретил бы его в Мадриде или на севере. Но я непременно нашел бы его. А вы так же были бы со мной. — Он помедлил. — Хотя, может, ваша глупость не завела бы вас так далеко.
— Нужно ли говорить о том, как глубоко мы сожалеем, — с чувством произнесла я.
— Слишком поздно сожалеть.
— Значит, вы собираетесь?.. — Я с ужасом воззрилась на него. Я ощущала, как рядом со мной Анджела замерла от страха.
Он покачал головой, избегая моего взгляда.
— Я еще не знаю, как поступить с вами. Пока у меня не было возможности решить, — сказал он. — Я хотел оставить вас здесь, в Махинас, чтобы вы пересекли границу без меня. Но теперь это… невозможно.
