— Стой! Отойди от нее, Рамон!
Голос Десмонда. Холодный, угрожающий!
Державший меня мужчина снова выпрямился, но продолжал сжимать мою руку, вывернув ее за спину, так что я продолжала беспомощно стоять на коленях.
— Нет!
— Не вынуждай меня убить тебя, Рамон! — произнес голос Десмонда. В его интонации было что-то странное. Даже сквозь свою боль и страх я заметила это. Это была скорее просьба, чем угроза.
— Убить меня? — пренебрежительно бросил мужчина, которого Десмонд назвал Рамоном. — Ты не можешь. Было бы лучше, если бы ты ничего не знал. Но в любом случае это не имеет значения. Я должен это сделать. Это необходимо. Лука здесь? Возьми его и уходите. Забудь о том, что видел. Не будь дураком, Десмонд. Уходи поскорее. Каждая минута для нее пытка, а твое вмешательство только продлевает эту пытку.
— Отойди от нее, Рамон, — тихо сказал Десмонд. — Отпусти ее руку. Ты делаешь ей больно.
Рамон чуть приподнял меня, и я вскрикнула от боли. Казалось, будто мне отрывают руку от плеча.
— Винтовка у Луки — вот что вселяет в тебя такую уверенность, Десмонд? — насмешливо бросил он. — Его будет раздирать на части чувство преданности, но он не убьет меня.
— Лука держит прожектор, Рамон, — заявил Десмонд. — Винтовка у меня. А я знаю, что должен сделать. Отпусти ее и отойди, иначе, клянусь Богом, я убью тебя!
Я почувствовала, как хватка Рамона немного ослабла.
— Ты не можешь. — Но в его голосе впервые прозвучало сомнение.
Щелкнул курок.
— Раз… два…
Моя онемевшая рука бессильно повисла вдоль тела. Но боль по-прежнему разливалась от плеча по всему телу. Я застонала.
— Лиза! Отойди от него, — приказал Десмонд. — И отойди от края. Уходи от света.
— Ты хочешь подписать мой смертный приговор? — проскрежетал стоявший надо мной человек. — Ты? Дамас?
— Я и так слишком много сделал для тебя, — с горечью произнес Десмонд. — Лиза, ты поняла, что я сказал?
Испытывая сильную боль, я поползла прочь от человека, стоявшего позади меня на краю утеса, подальше от света и от бездны. Если бы только я могла убежать и оказаться как можно дальше от них. От человека, хотевшего убить меня, от Десмонда, от Луки…
В тот момент я не могла сказать, что считала большей опасностью. Я была сбита с толку и, казалось, потеряла способность чувствовать от страха и боли. Единственное, что я понимала, это необходимость бежать. Но, едва покинув слепящую призму света и оказавшись в темноте, я остановилась, посмотрела через плечо и впервые увидела лицо того человека.
На нем была церемониальная одежда испанского идальго. Направленный на него луч света словно выгравировал его на темном фоне с фотографической четкостью. Мой взгляд скользнул от узких брюк с широкими отворотами к богато расшитой парчой короткой куртке. Но больше всего меня поразило его лицо — это было лицо Десмонда, но моложе, слабовольнее, с почти женскими бровями и ярко очерченными губами.
Этот человек как бы представлял собой более молодое «издание» Десмонда. На какой-то невероятный момент я будто снова очутилась в комнате Десмонда, глядя сквозь разбитое стекло на свадебную фотографию.
«Amor, amor! Изабелла Дамас.»
Эта половина свадебного портрета теперь отсутствовала. Но мужем Изабеллы Дамас был Рамон, а не Десмонд.
В момент потрясения моя мысль не могла простираться дальше этого. Я почувствовала, что неудержимо дрожу и холодный пот катится по лбу. Я была на грани потери сознания, но сквозь дурноту и всевозрастающую слабость проникал голос Десмонда, звавший меня. Я встала и заставила себя подойти к нему, а не бежать от него.
Затем я увидела неясный силуэт Луки, стоявшего с прожектором, и Десмонда с одной из больших винтовок в руках. Я опустилась на короткую жесткую траву, росшую у стен замка Махинас.
Их голоса, сливаясь, исчезали.
Когда ко мне вернулась способность воспринимать окружающее, Рамон Дамас сердито говорил:
— …А теперь ты намерен навести на мой след гражданскую гвардию. Ты, Дамас!
— Нет и речи о предательстве. Если они вернутся, так только потому, что их прислал Нуньес, и ты знаешь это.
— Сначала ты мешал мне мстить, — продолжал Рамон Дамас, словно не слыша слов Десмонда. — А теперь предаешь меня из-за женщины!
— Возьми машину и уезжай, — холодно бросил Десмонд. — До прихода дня выброси эту нелепую одежду. В машине есть продукты, вино и карта. Бензобак полон. Я больше ничего для тебя не сделаю.
— Ты поступаешь так со мной ради женщины? Рамон Дамас наклонился и демонстративно плюнул в ту сторону, где я припала к земле между Десмондом и Лукой.
— Однажды она предаст тебя точно так же, как предали меня. И я посмеюсь…
— Если доживешь… — заметил Десмонд. Держа винтовку в одной руке, он покровительственно положил другую мне на плечо. Я невольно сжалась от его прикосновения, и он поспешно убрал руку. Я знала, что обидела его этим инстинктивным движением, но он спокойно продолжал:
— Попытавшись убить ее, ты освободил меня от долга по отношению к тебе. Что же касается ее предательства, полагаю, ты представляешь сейчас другую женщину. Не эту.
— А разве есть между ними какая-нибудь разница? — с горечью бросил Рамон Дамас. Он повернулся и пошел, Лука направил вслед ему прожектор. Он обошел вокруг нас и зашагал прочь от утеса. Я сидела неподвижно и вместе с Лукой и Десмондом смотрела ему вслед. Он прошел мимо камеры, где находилась Анджела, — она, наверное, сжалась от ужаса, когда свет скользнул по ее окну. Свет сопровождал его всю дорогу, пока он не дошел до того места, где в окне у входа горел неяркий огонек. Там стояла наша машина. Луч света устремился на нее.
Я спросила:
— Ты отдал ему нашу машину? Десмонд посмотрел на меня:
— Это было необходимо. Ты получишь за нее больше, чем она стоит. Подождем, пока он уедет, и тогда вернемся в замок и возьмем с собой Анджелу…
Я ничего не ответила. Рамон Дамас садился в «Долорес». Я услыхала, как заскрежетал стартер и завелся мотор. Загорелись ее неяркие фары, она развернулась и затряслась вниз по склону к деревне Махинас.
Глава 8
Глядя в окно спальни, я пыталась не думать о том ужасе, который пережила прошлой ночью на краю утеса. Солнце начинало садиться, и тени внизу в долине удлинились. Сегодня утром, до зари, Десмонд принес меня сюда, за нами следовали Лука с Анджелой.
Я пыталась объяснить ей, что произошло со мной после того, как мы расстались, но то, что она пережила, оставаясь одна в камере, похоже, губительно повлияло на ее умственные способности. Она была не в состоянии понять меня, а в то немногое, что поняла, не могла поверить.
Анджела верила только в то, во что хотела верить. А теперь она считала, что я предала ее. Рамон Дамас, человек, который, как она надеялась, спасет нас, исчез, а я вернулась в камеру с Десмондом и Лукой. Следовательно, я предала и Рамона Дамаса, и саму Анджелу.
