Такие мысли переполняли Карлоса, когда он на коленях стоял возле тела своего друга Нестора, а кухня постепенно заполнялась обитателями дома Тельди. Бедняга. Вот все собрались и разглядывают его. Маленькая Хлоя Триас, босая и скорее всего нагая под длинной рубашкой с надписью «Pierce my tongue don't pierce my heart»
[19]
. За ней друг семьи Серафин Тоус на безопасном удалении, словно опасается, что покойник воскреснет как Лазарь, Карел Плиг, тот пытается объяснить хозяевам, где и когда обнаружил повара. Рядом с ним Адела, такая красивая, ухоженная, несмотря на неожиданно раннее пробуждение, с сияющими и какими-то очень мудрыми глазами, как будто ожидала, что случится беда… Ее муж, сеньор Тельди, весь из себя хозяин, выслушивает объяснения Карела, а сам думает, как бы скорее разделаться с неприятной ситуацией.
– Ладно, ладно, успокойтесь все. Речь идет о несчастном случае, не более, – приказал Тельди. – Однако придется вызывать полицию, никуда не денешься. Одолжите кто-нибудь ручку. Где ты оставила трубку? Впрочем, поскольку сегодня праздник, наверняка никто не ответит либо будет постоянно занято… Эта солдатня… то есть полицейские, они везде одинаковые, не умеют службу нести.
Кто-то дал ему телефонную трубку и ручку. Он набрал номер и стал водить по кухонному столу тупым концом ручки в ожидании ответа. Линия и в самом деле оказалась занята, что привело Тельди в большое раздражение. Он снова набрал номер и заскользил взглядом по предметам, лежавшим на столе; безукоризненно вымытый механический миксер, полный набор новеньких кухонных ножей. Взгляд уперся в мраморную тумбу. Ага, книга Брильят-Саварина, накрытая полотенцем, словно языческий алтарь – плащаницей. Тельди подумал, что покойник, надо признать, был первоклассным поваром, хотя и сукиным сыном тоже, настоящим сукиным сыном. Второе определение потянуло неприятные воспоминания, но Эрнесто Тельди научился их игнорировать так же, как ночные кошмары. Он опять принялся набирать номер: 0… 9… 1… – с паузой после каждой цифры, чтобы дозвониться наверняка.
– Полиция? Послушайте, запишите, пожалуйста… С вами говорит Эрнесто Тельди, дом «Лас-Лилас» по улице Лас-Альдефас, номер десять-бис. Произошел несчастный случай, нет… Ничего страшного, в конце концов, никто из семьи не пострадал, я хочу сказать, все гораздо хуже…
Тельди машинально убрал полотенце с книги. Беседа затягивалась, его попросили подождать, пока переведут звонок из отдела в отдел. Тельди нетерпеливо завозил ручкой по книжному переплету. Для учебника по поварскому делу она была необыкновенно чистая: ни жирного пятнышка, ни прилипшей крошки. Чистая, как церковный требник.
– Что? Повторить название дома? Да-да, конечно, компьютер медленно работает, понимаю. Хорошо: «Лас-Лилас».
Ручка обвела контуры тисненных в мягкой коже золоченых букв, спустилась по срезу страниц и наткнулась на что-то, торчащее между ними. Это был лист бумаги, который Карел Плиг вынул из руки мертвого Нестора.
– Нет-нет, номер десять-бис по улице Лас-Альде-фас: «б», как в «буренке», «и», как в «Италии», «с», как… Совершенно верно, развилка с улицей Лас-Харас…
Тельди поиграл листочком, как гитарной струной, но никому до этого не было дела. Существовали более важные вещи: Серафин Тоус потребовал, чтобы открыли окно, Хлоя Триас, пожав плечами под вполне объяснимым взглядом жениха Карела, отправилась в комнату, чтобы надеть хотя бы трусы. Адела глянула в матовое стекло окна кухни, которое в отличие от зеркала скрадывало многие недостатки внешности, поправила прядь волос и бросила взгляд на Карлоса, Тот – единственный, кто был занят покойником, – снял куртку и положил на лицо друга.
«Жаль, коротковата, – подумал Карлос, – нельзя укрыть все тело». Между тем труп оттаял, мышцы обмякли, словно цветы в похоронном венке, пальцы на раскинутых ногах и руках торчали в разные стороны. Особенно выделялся большой палец правой руки, закостеневший, испачканный синими чернилами. «Бедный друг», – мысленно произнес Карлос, и эти слова стали похожи на церковную литанию. Потом он подумал о ручке, которой поигрывал Тельди: «Может быть, Нестор перед тем, как произошел несчастный случай, делал какие-нибудь записи? Наверное, воспользовался тишиной и покоем раннего утра, чтобы добавить несколько строчек в блокнот, с которым не расставался. Куда он запропастился? Нужно поискать на кухонном столе или возле плит. Займусь этим, когда Тельди закончит говорить по телефону». Карлосу хотелось сохранить блокнот в память о Несторе.
– Что? – прорычал Эрнесто Тельди. – Вы и улицу Лас-Харас не знаете? До чего мы докатились! Послушайте, сеньорита, даже дуракам известно, что эта улица находится на двадцать четвертом километре шоссе. Ну наконец-то, кажется, мы достигли взаимопонимания. Что еще?.. Как, вы и это не записали? Повторяю, меня зовут Эрнесто Тельди… Не Сельди, а Тельди, Т-е-ль-д-и… Да, правильно, «т», как в «таракане»…
Карлос грустно усмехнулся забавному сравнению. Нестор сейчас расхохотался бы…
Бедный друг… Юноша обвел взглядом кухню, забыв и про блокнот в коленкоровой обложке, и про Тельди с его телефонным звонком. Он понял вдруг, что обитатели дома правы: на свете есть много дел, требующих внимания.
Испанец Тельди заканчивает разговор с полицией словами, вполне подходящими для аргентинского танго:
– Какие жизнь сюрпризы нам подносит, замерзнуть насмерть – глупее быть не может…
Часть вторая
ШЕСТЬ ДНЕЙ В МАРТЕ
Прорицатель. Остерегись ид марта.
Цезарь. Он бредит. Что с ним говорить. Идемте.
Шекспир. Юлий Цезарь, акт I, сцена 2
ДЕНЬ ПЕРВЫЙ
БЛОКНОТ В КОЛЕНКОРОВОЙ ОБЛОЖКЕ
За несколько недель до того, как Нестор был найден мертвым в доме Тельди, и раньше, чем это происшествие на манер дельфийской пифии предсказала (сфальсифицировала, скажут некоторые) мадам Лонгстаф, жизненные пути персонажей данной истории проходили вдалеке друг от друга. «Случайности – это шутки богов над смертными», – вот что заявила прорицательница друзьям. Они не придали значения словам ведьмы, дескать, пустая болтовня. Зато чрезвычайно внимательно выслушали все, что касалось нарисованной девушки, поэтому Карлос Гарсия выпивал по четыре капли любовного зелья каждую ночь полной луны: вдруг подействует?
Остальные пророчества постепенно стерлись в памяти под грузом повседневных мелочей и забот, связанных с управлением фирмой «Ла-Морера-и-эль-Муэрдаго». Жизнь на маленьком предприятии общественного питания протекала весьма неровно: всплески активности, особенно летом и весной, перемежались застоем, например в феврале и марте. Кадровыми работниками были трое: Нестор, Карлос и Карел, а с недавнего времени к ним присоединилась в качестве помощницы Хлоя Триас, немного неряшливая, зато не требующая никакой зарплаты, то есть обходившаяся фирме задешево.
Так и перебивалась «Ла-Морера-и-эль-Муэрдаго», то задыхаясь от нахлынувших заказов, то, по выражению Нестора, впадая в зимнюю спячку, выживая только благодаря мастерству хозяина в изготовлении десертов и уникальных тортов, которые покупали знаменитые столичные рестораны и подавали на стол клиентам в качестве фирменного блюда. Когда наступало время потуже затягивать пояс, когда заказчики почти переставали звонить, когда от безделья вечерняя скука становилась невыносимой, Нестор Чаффино со словами «роrса miseria»
[20]
опускал со стороны улицы металлическую штору, прощался с работниками до следующего дня и усаживался на кухне разглядывать белый кафель на стене.
