– А, это вы, Нестор, – говорила она. Или просто здоровалась:
– Добрый день, Нестор.
И всегда обращалась к нему по имени. Да, именно словами «Добрый день, Нестор» приветствовала его в то время Адела Тельди, а иногда даже добавляла:
– Как ваши дела? Хорошо?
Потом она исчезала за дверьми кухни, окруженная облаком ни с чем не сравнимого аромата «О де Пату», а повара продолжали беседу, переключившись на сплетни об Аделе. Что ж, даже очень тактичные мужчины не могут устоять перед соблазном посудачить о женщине, которая оставляет за собой шлейф такого восхитительного запаха.
Звук снаружи заставил Нестора насторожиться. Он готов был поклясться, что слышал шум по другую сторону дверцы. Человеку, которому хорошо знакомы все кухонные звуки, не составляет труда определить, что это шипит струя газированной воды. Впрочем, сифоны давно вышли из употребления, к тому же такой тихий звук вряд ли можно услышать через броню морозильной камеры.
«Санта Джемма Гальгани, благочестивая и всемогущая Дева Мария, – взмолился Нестор, – не дай, чтобы от холода помутился мой рассудок, упаси от видений и галлюцинаций, сохрани мне душевное равновесие и помоги найти счастливую спасительную кнопку. Ах, будь сейчас не ранняя весна, а разгар летнего сезона, то здесь, в загородном доме, в этом проклятом морозильнике, наверняка было бы исправно освещение и ничего подобного со мной не случилось!»
Как известно, перегоревшая лампочка целый год никого не заботит, если в доме обитают только два старика сторожа, которые время от времени без особого рвения проверяют, не забрались ли воры.
«Самая что ни на есть безответственность, – возмущается Нестор. – Люди становятся все небрежнее и ленивее на работе! Однако необходимо сохранять спокойствие, нельзя допустить, чтобы рассудок помрачился от холода или паники. Несмотря на темень, надо продолжать поиски. Нет никаких сомнений в том, что спасительная кнопка где-то рядом, ведь ее присутствие не зависит от радения сторожей. Современная американская технология не допустит, чтобы человек погиб в камере, замороженный, как пломбир…»
Вновь раздалось шипение сифона.
Нестор сразу решил: «Это бред».
Но затем он вспомнил мадридский бар, где до сих пор используют и сифоны, и другой антиквариат вроде автоматов по продаже жевательной резинки, кассовых аппаратов, громоздких проигрывателей пластинок с песенками пятидесятых и шестидесятых годов… Развлечения в стиле ретро к услугам капризных взрослых мужчин и прекрасных юношей (только очень красивые молодые люди посещают такие бары) в компании источающих любезность кабальеро, всегда готовых угостить прохладительными фруктовыми напитками из сифона… Впрочем, такие вещи лучше обойти – молчание и осмотрительность всегда были присущи Нестору.
«Прохладительные фруктовые напитки из сифона, – подумал повар. – Их всегда предпочитал Серафин Тоус».
Респектабельный вдовец благородного происхождения, он чуть не опрокинул себе на брюки полный бокал хереса, когда лицом к лицу столкнулся с Нестором. Нет-нет, никто не должен был узнать то, о чем стало известно шеф-повару. Тем более Адела или Эрнесто Тельди. Люди постоянно находятся в неведении относительно самого сокровенного в жизни их близких друзей – такова правда жизни.
– К тебе это не относится, братишка, – сказал себе Нестор. – Ты знаешь столько секретов о Серафине и многих других! Что ж, это естественно. Проработаешь тридцать лет на кухнях – поневоле наслушаешься всякого.
Нестор верил, что знание – это сила, однако ему ни разу не пришлось использовать свою осведомленность.
«Лучше быть себе на уме, слушать да помалкивать. Чего проще! Никто не обращает на тебя внимания. Ну что возьмешь с прислуги, особенно с повара, которому и сплетничать-то некогда. Однако слухи все равно слетаются к кухонным плитам, смешиваются с кремом пирожных, впитываются в грильяж…»
– Серафин… Подходящее имечко!
Нестор вспомнил, как он познакомился с сеньором Тоусом и как встретился с ним во второй раз, оба случая заставили его улыбнуться. Хоть и неподходящее время для веселья, но трудно удержаться – у судьбы своеобразное чувство юмора.
«Се-ра-фин, ни больше ни меньше… Этому кабальеро с безобидной внешностью словно предначертано закончить свои дни в окружении херувимов».
Смех. Послышался смех.
«Может быть. Не надо себя обманывать, это всего лишь холод, который проникает в мозг сквозь уши, ноздри, рот, тончайшими сверлышками буравит каждую пору кожи, чтобы усыпить одну за другой все клетки».
Нестору сейчас меньше всего нужен был одурманенный от холода мозг.
«Так вот и гибнут люди в горах: убаюканные низкой температурой, с глупыми улыбками на лицах… – подумал Нестор и уточнил: – Нет, дурачок, все знают, что это не улыбки, а гримасы».
Впрочем, какая сейчас разница! Пройдет немного времени, и вместо здравых рассуждений от Нестора нельзя будет ожидать ничего, кроме бессмыслицы.
– Ну хватит. Еще раз подумаем, кто мне может помочь? Так, есть Карлос Гарсия, вот уж действительно незаурядный парень. Есть Карел, или Карол, как его там, черт возьми. Да, есть еще Хлоя, его невеста. Она увязалась за нами на случай, если понадобится помощь.
Любой из них сгодился бы. Должен же кто-нибудь в конце концов появиться! Наверное, колотя по стенкам морозильника, Нестор в какой-то момент нажал на сигнальную кнопку.
«Будь благословенно оборудование "Вестингауз"!»
Да, наверняка он задел кнопку рукой, и спасительный звонок прозвучал, так что дверцу неизбежно откроют, это лишь вопрос времени. Однако что-то надо было делать, прежде чем замерзнет мозг и Нестор потеряет способность здраво рассуждать. Человек совершает большие глупости, если не может здраво соображать. Нестор видел по телевизору документальный фильм, где несколько исследователей забрались на самый полюс, а затем принялись стаскивать с себя одежду и бегать в чем мать родила.
«Смотри, Нестор, не глупи, не вздумай раздеваться и тем более отходить от дверцы, надо обязательно стоять рядом, дубасить и кричать до хрипоты. Даже на несколько сантиметров не отходи, в предательской темноте легко потерять ориентацию и перепутать дверцу с внутренней стенкой этой чертовой камеры. Не сдавайся, не отступай ни на миллиметр, Нестор».
Вот только холод донимает, забирается в рот, ноздри, уши… Холод убьет его, сведет с ума, Санта Мадонна де Алехандрия!
Нестор посмотрел на часы. Светящийся круг показывал четыре с четвертью. Медленно, ах как медленно ползет время! Тут ему пришло в голову закупорить уши; ноздри – нельзя, это вредно. Только чем? Тем единственным, что есть под рукой, – бумагой,
«А чем же еще, cazzo
[2]
несчастный? Значит, разорвать на кусочки и безвозвратно утратить неповторимую коллекцию рецептов десертов всех стран мира, самых известных кондитеров Европы и, что еще хуже, уничтожить многолетние (и тайные) записки о?.. Вот верный признак того, что у тебя отмерзают мозги, старый дурак. Какое, к черту, это имеет значение сейчас?!»
