– Угу, – ответил он и почувствовал, что краснеет.
– Съешьте «сморребрёд». Уж ничего аутентичней не придумаешь.
– Что это?
– А бармен, – и обладатель благородной растительности на лице взмахнул рукой, – вам расскажет.
– «Сморребрёд», – с готовностью откликнулся молодой человек, – готовится так. Берётся свежеиспечённый хлеб, разрезается вдоль по длине. На обнажённый мякиш наносится тонкий слой рыбьего жира. Потом тонкими кусочками кладётся филе сельди. Ещё чуть-чуть лука и зелени. Можно по желанию добавить пару долек помидора или огурца.
– Совсем просто, – заметил Ноан.
– Ха! – не выдержал старичок. – Эту селёдку я лично выловил сегодня утром! Ещё двенадцать часов назад она плавала в море и строила планы на будущее! Ты попробуй сначала, а потом критикуй!
– Хорошо, – согласился гость и сел за стойку.
Юноша ушёл на кухню.
– Из уважения к хозяевам, – и мужичок показал на его шапку, – в помещении принято снимать головной убор.
– Хорошо, – повторил Данила, ещё сильнее покраснел и снял основную деталь своей маскировки.
– У вас в России все рыжие? – произнёс, казалось, несколько озадаченный датчанин.
– А кто ещё? – в свою очередь, спросил гость.
– Да этот ваш, новый нападающий, «открытие сезона», как его… Королёуфф!
– Нет, только он и я, – грустно ответил Ноан.
– Чувствует моё сердце, – продолжил рыбак, – продуем мы послезавтра. Уж насколько сборная Германии сейчас хороша, но вышел этот мальчишка и растоптал немцев, как нечего делать. А куда уж нашему маленькому тщедушному клубу…
– А вдруг Сольбаккен что-нибудь придумает? – подал гость слабую надежду сердитому скандинаву.
– Что? – побагровел тот и вдруг одним махом опрокинул содержимое стакана в рот, пролив пару капель на бороду. Он вытерся салфеткой и крикнул ушедшему на кухню бармену по-датски, но Данила его понял: – Внук! Повтори!
– Внук? – удивился визитёр.
– Да, внук. А что тут такого? Мой бар, в соседнем помещении мой ресторан. Семейное предприятие. Там сейчас жена с дочками кружится. А я здесь с оболтусом коротаю вечерок за стаканчиком. Так вот: наш тренер оказался хорош семь лет назад, когда вывел нас в 1/8-ю вслед за «Барселоной» над вашим «Рубином». Но то время ушло.
– А вдруг будет ренессанс?
– Ой, паренёк, пожил бы ты с моё, не болтал бы глупости. Что такое «Спартак», и что такое мы? Но знаешь – я ведь на судьбу не ропщу. Я в 92-м своими глазами видел, как наши ребята, сборная Дании, становились чемпионами Европы – на мой век, наверное, футбольного счастья хватит…
[7]
Бармен вернулся за стойку, опустил на неё тарелку с огромным гастрономическим сооружением и прозрачную ёмкость, наполненную мелко колотым льдом, в котором была утоплена маленькая пузатенькая стопка с желтоватой жидкостью.
– Алкоголь? – указывая на неё, спросил Ноан.
– Угу, – ответил довольный парень и подвинул деду очередной широкий стаканчик.
– Нет, я не пью, – улыбнулся Королёв.
– Да ты что! – чуть не крикнул старикан. – Это же аквавит, лимонный! Что же это будет за сморребрёд без аквавита! И вообще – откуда взялся русский, отказывающийся пить? Давай, угощаю!
Гость подумал, что в своём желании исследовать незнакомые миры он зашёл слишком далеко, и как бы на этом не закончилась его футбольная карьера, по крайней мере в нынешнем российском клубе, но вдруг рука сама потянулась за стопкой. Вкусная жидкость приятно обожгла нёбо.
– А теперь – селёдка! – скомандовал хозяин.
Данила поднёс сморребрёд ко рту. Рыба была какой-то необычной, тоже жёлтой, с чёрными полосками, он осторожно укусил и… Вот это да – надо же, какая вкуснотища!
Заметив его резко изменившееся выражение лица, мужичок захохотал.
– Ларс, аквавит повтори! – скомандовал он.
– Ну нет! – не успев прожевать, отчаянно замычал гость и замотал головой.
– Ну «да»! – так же мыча, передразнил его старик. – Давай пить вместе – ты за свой клуб, я – за свой. Кто больше выпьет, того команда во вторник и выиграет.
– Нет! – наконец, проглотив кусок, крикнул Ноан. – Мне нельзя!
– Что значит – «нельзя»? Мама не разрешает? – захохотал хозяин заведения. – А как же она тебя на такое расстояние от дома отпустила?
– Слушайте! – разозлился Данила. – Я из очень далёкой части России! У нас кругом пустыня, камни и песок. Редко-редко где есть деревья, посаженные и орошаемые искусственно. Я никогда не видел не то что моря, даже реки. И сейчас я собираюсь пойти на набережную, чтобы увидеть воду до самого горизонта. А пьянствовать за стойкой бара я могу и в Москве! – и, уже развернувшись к юноше, спросил: – Сколько я должен?
– Стоп! – произнёс старичок и осторожно взял гостя за рукав. – Совсем никогда не видел моря?
– Никогда! Это вообще – моя главная мечта!
– Ну так будет тебе море, – спокойно сказал дед. – Ларс!
– Оу! – откликнулся тот.
– Собери в корзинку четыре сморребрёда, положи бутылку аквавита, две бутылки воды, несколько яблок.
– Минуту! – и юноша скрылся на кухне.
– Что вы задумали? – спросил ошеломлённый Королёв.
– Что-что? Пойдем в море!
– Как – «пойдем»?!
– На лодке.
– На маленькой лодке?!
– Почему на маленькой? А-а… Ну, на яхте, если ты так хочешь! У-у, ненавижу английский! Может, перейдем на французский?
– Да пожалуйста.
– О, наконец, нормальный русский попался! А то всё – «бе», «ме», «нихт ферштейн»! Лодкой у нас называется небольшая яхта – человек на восемь. Рыбу я ловлю только для удовольствия, только для своего ресторана и только по утрам. Никогда не оставляю груз на ночь, иначе всё провоняет.
– А не опасно, на ночь глядя? – гость не чувствовал большого доверия к этому человеку.
– А в чём опасность? – не понял рыбак-яхтсмен.
– Ну, скоро стемнеет и… и… – Данила приблизил палец к шее, – вы – это…
– Ха-ха-ха!.. – хрипло зарокотал хозяин и закашлялся. – Ну, из-за темноты мы далеко забираться не будем. А что касается выпивки, то мне – 68 лет, и в море я хожу последние пятьдесят девять. А трезвым я был только первые двенадцать. Так что не дрожи – всё будет хорошо. Получишь ты солёные брызги в лицо, скучный житель пустыни. Как, кстати, она называется?
