Рефери так внимательно смотрел на свои часы, что Данила понял – после штрафного сразу последует свисток. В любом случае надо забивать. Или-или. Третьего не дано.
Он подержал в руках мяч, наклонился, установил его в месте нарушения, окинул взглядом вдруг притихшие трибуны, выдохнул и отошёл для разбега. Немцы вовсе не хотели пропускать в последнюю минуту и отдавать кубок с праздничными разноцветными ленточками на ручках, установленный на постаменте на всеобщее обозрение у центральной трибуны. В «стенку» отправилась чуть ли не вся команда. Как водится, наши потолкались с соперниками, пытаясь отодвинуть их на положенные десять ярдов, судья тоже делал знаки – но куда там!
Ноан прикинул расстояние и до «стенки» – семь с половиной метров, не больше, и до ворот – двадцать четыре, не меньше, и понял, что ему нужно пробежать при разбеге последние три шага со скоростью двенадцать с половиной метров в секунду, нанести удар со скоростью не менее девяносто шести километров в час, придать мячу вращение со скоростью шесть оборотов в секунду, и бить по нему под углом в семьдесят градусов, не меньше, иначе «стенку» не перекинуть. Будь он здоров, всё это казалось бы ерундой, но сейчас…
Он повернулся к «рамке» спиной, а глазами стал искать Жано. Поймав его удивлённый взгляд, Данила, сжав кулак и оттопырив большой палец, показал ему направление движения в штрафную. Грузинский хавбек сверкнул улыбкой – конечно, он всё понял.
Судья свистнул, Королёв разбежался, могуче замахнулся, «стенка» подпрыгнула, а он вместо удара точнёхонько короткой диагональю вывел одноклубника один на один. Пас был настолько удобен, что Жано пробил в касание в открытую половину ворот, которую защищала от возможного выстрела Данилы «стенка». Стадион взорвался.
Гость выдохнул и позволил себе расслабиться. Он попросту упал на траву, и теперь капитан не останавливал команду, которая в полном составе навалилась на него сверху.
Рефери не хотел ломать комедию и ждать, пока дортмундцы разыграют «круглого» с центра – и так команды переиграли шесть минут сверх лимита. Он дал свисток об окончании матча. Ноан выполз из-под кучи и прохрипел:
– Кто-нибудь… Мне нужны носилки…
Но просьбу он мог и не произносить. После судейской трели на поле высыпали все без исключения сотрудники клуба, помощники тренера, врачи, массажисты, запасные, сразу устроив безумные пляски, а Запевалов и ещё трое крепышей прибежали с носилками, осторожно положили на них Королёва, укрыли его пледом и понесли в раздевалку.
– Терпи, Данечка, терпи, – приговаривал Венеамин Григорьевич, – сейчас разотрём тебя, кровообращение ускорим, чайку попьёшь…
– В воду меня отнесите! – шипел змеёю гость.
– Отнесём, дружок, отнесём…
По пути он краем глаза увидел плачущего Альберту, уткнувшегося в Лёва.
«Прости, парень, – подумал Данила. – У тебя несправедливо украли кубок, я здесь – чужак. Но не плачь, у тебя ещё будут победы…»
В раздевалке ему помогли освободиться от одежды, пот с него катил таким градом, будто он отыграл не восемнадцать минут, а весь матч. Зайдя в душ, он направил струю воды в угол, и сел в него, прямо на пол. Минут через десять чуть полегчало. Он вернулся в помещение и увидел там Тихонова. Тот стоял к нему спиной и его не видел. Тренер орал на Запевалова:
– А если б ухайдокали мне мальчишку?!
– Да у него здоровья на нас двоих! – жалобно пытался оправдаться врач.
– Не ругайте его, – произнёс гость. – Это моё решение.
Андрей Валерьевич подошёл и крепко обнял игрока, не побоявшись намочить свой шикарный костюм.
– Спасибо, Данька, – пробурчал наставник. – Мне на награждение надо, извини. Выздоравливай, – ещё раз осторожно хлопнул его по плечу и ушёл.
– У меня есть лекарство, – улыбнулся доктор.
– Что за лекарство? – оторопел Королёв. – И почему раньше не дали?
– Потому что раньше было нельзя, – и врач, порывшись в сумке, вынул оттуда бутылку коньяку.
– Да вы что!? – гость так подпрыгнул, что чуть не взлетел. – Какой мне сейчас алкоголь помощник?
– Дурак! – обиделся эскулап. – У меня тридцать лет практики, диссертация и свой заочный курс. Выпьешь, расширишь сосуды, уберёшь кровяные тельца, задышишь свободнее, опять-таки успокоительное. Пей и не трынди!
«Почему на этой планете каждый второй хочет меня напоить?» – застонал про себя Ноан.
– Закусить хоть есть? – спросил он вслух.
– Чу! – заулыбался доктор, достал складной нож и два раза взмахнул им в воздухе, тем самым освободив лезвие. – Сейчас!
Из пространств своего баула он вынул бумажный пакет, высыпал из него на стол четыре яблока и быстро нарезал их дольками на стоявшую на столе рядом с минеральной водой и тонкостенными стаканчиками тарелочку. Тут же он откупорил бутылку и наполнил один из стаканов примерно наполовину.
– Что так до хрена? – возмутился больной.
– Пей давай, – спокойно отреагировал Запевалов.
Ну, Данила и выпил.
– Как пошло? – улыбнулся Венеамин Григорьевич.
– Да фиг его знает, – скривился от спиртного Королёв. – Не чувствую ничего.
– Значит, ещё!
Коньяк, что и говорить, был хорош. Неразвитая цивилизация, стремящаяся к самоуничтожению, тем не менее, создавала удивительные артефакты.
– Ну, ещё, значит, ещё, – не пытался возражать гость.
После «второй» что-то такое всё же зашумело. Ноан покачал головой – да, удалось чуть расслабиться.
– Я присяду, – сказал он врачу.
– Давай, присядь, давай, дорогой.
В раздевалку, держа перед собой цветную коробку, величаво, как военный линкор в захваченную гавань, вошёл администратор команды Георгий Степанович Чавдарь. Следовавшие за ним три других сотрудника тащили такие же коробки.
– Живой? – с улыбкой на всё лицо спросил он у Данилы.
– Пока да, – ответил тот.
– Победное шампанское! – радостно произнёс администратор. – «Вдова Клико», холодненькое!
– По такому случаю могли бы и на «Cristal» расщедриться.
За дверью что-то бабахнуло – раз, другой, третий, зазвучала куиновская «Уи а зе чемпьонс»…
– О, уже фейерверк! – заметил Георгий Степанович. – Давайте, ребята, дуйте за оставшимся – сейчас народ придёт, – обернувшись к Королёву, он добавил: – Всё равно же поливать друг друга будете, что толку? «Кристаллом» в самолёте накачаетесь, если захотите, – и побежал догонять помощников.
– Тебе шампанское нельзя! – строго заметил эскулап.
– Да мне ничего нельзя! – простонал Ноан, которого по-прежнему крутило и мутило. – Будь моя воля, вообще бы ни к чему не прикасался…
– Ну-ну, не паникуй, всё пройдет.
