— Симура-сан, добро пожаловать! — воскликнул хозяин, когда я вошла в безупречно отмытые стеклянные двери, украшенные фигурками из мультиков.
Все эти «Фэмили Март» выглядят одинаково: шик, блеск, чистота, повсюду горы комиксов и вкусной еды. Этот «Март» был не просто «Март»: в нем работал сам владелец — обладатель круглого животика, способный за час слопать половину подноса с карамельками просто от скуки.
Пустеют дороги.
Цветением сакуры третий день
никто не любуется.
Такими словами меня встретил господин Вака, когда я подошла к прилавку.
— Что это? Еще одна вишневая пословица? — спросила я.
— Нет, это хайку Рёты. В нем говорится о вишневых цветах, которые завяли, оттого что на них никто не смотрел. Так и с людьми. Когда встречаешь кого-нибудь после долгой разлуки, это совсем другой человек, верно? Я не видел вас какое-то время, и теперь вы уже другая — вы уже ближе к тому дню, когда увидите лицо смерти.
— Вы такой поэтичный, — сказала я. А что тут еще скажешь?
— Моя фамилия в буквальном смысле означает «поэзия», — гордо сообщил мне господин Вака. — Я просто с ума схожу по литературе!
— Классно. Но у меня к вам просьба, правда скорее прозаическая, — призналась я, протягивая ему «Асахи». — Переведете для меня статейку?
— Вы выглядите голодной и несчастной, — заметил господин Вака. — Прогуляйтесь к прилавку с карамельками и выберите себе что-нибудь по душе. Это улучшит ваше вечернее настроение.
Я прогулялась и, прихватив пакетик кренделей в шоколадной глазури, приготовилась медленно жевать и внимательно слушать.
— Итак, Сакура Сато, одна из лучших учительниц школы Каяма, погибла от проникающего ножевого ранения. Дело — в статусе особой важности — передано в руки полиции. Студентка Норие Симура сообщила о произошедшем несчастье.
— Моя тетя вовсе не студентка, а преподаватель, — возразила я.
— Мисс Рей Симура, общественный следователь по раскрытию убийств, помогала лейтенанту Хате из Токийской городской полиции на месте преступления. Племянница госпожи Норие Симуры только наполовину японка. В Японии она занимается антикварным бизнесом, в прошлом году ее прибыль составила два миллиона иен, — монотонно читал господин Вака.
Даже не знаю, что меня больше расстроило: идиотское выражение «общественный следователь» или печальный факт моей мизерной прибыли за последний год — пятнадцать тысяч долларов, даже меньше. То есть для меня эта цифра звучала не так уж плохо, но серьезным клиентам могла показаться смехотворной.
Почему я думаю о пустяках, когда случилось такое несчастье?
— Тут еще одна история, — господин Вака перевернул страничку, — про то, как обе женщины из семьи Симура оказались замешаны в жестоком и диком столкновении у модного цветочного магазина «Волшебный лес» в Роппонги. Называется «Террор в „Волшебном лесу" как прелюдия к убийству».
Репортеры «Асахи» изрядно потрудились, опросив всех и каждого.
Продавец из «Волшебного леса» вспомнил и то, что мы с тетей Норие слегка поспорили из-за пары ножниц для икебаны, и то, что она платила кредиткой, потребовав поставить штамп на своей карточке постоянного покупателя.
Лидер общества «Народ против цветов-убийц», господин Че Фуджисава, заявил, что тетя Норие угрожающе размахивала ножницами в толпе мирных демонстрантов у выхода из магазина. Он охарактеризовал тетю как типичную представительницу японской буржуазии, не дающую себе труда задуматься над той ценой, которую приходится платить обществу за ее цветочные удовольствия.
— Он изрядно преувеличивает. По его словам, тетя Норие просто не в своем уме, а это совсем не так. Вы же ее видели! — напомнила я господину Ваке. — Мы приходили вместе, когда я покупала разные мелочи для новой квартиры.
— Верно, я ее видел. Она сказала, что мои продукты выглядят несвежими, а цены на домашнюю утварь слишком высоки!
— Это было недоразумение...
— Ничего подобного! Хотите, я прочту дальше? Тут еще официальный комментарий самого господина Каямы.
— Вы имеете в виду Такео?
— Да нет же, Такео — всего лишь наследник иемото но не сам иемото. Кстати, известно ли вам, что означает его имя, написанное иероглифами кандзи? — Господин Вака с учительским видом протянул мне газету.
— Бамбук? — Я узнала иероглиф, он был одним из той сотни японских знаков, с которой начинают все новички.
— Именно. Вероятно, в семье флористов детей называют соответственно. Имя Нацуми означает «собирать цветы», и, если верить фотографии, она и сама весьма недурной цветочек.
— Э-э-э... — Я решила воздержаться от комментариев. — Что там еще написано?
— Написано, что Масанобу Каяма, шестидесятипятилетний владелец школы, в то время, когда было совершено убийство, находился в универмаге «Мицутан», где готовится выставка икебаны. Вечером того же дня он дал интервью в своем пентхаузе, в Каяма Каикан, где выразил сожаления о потере одной из лучших преподавательниц школы, отдавшей икебане двадцать пять лет жизни, получившей высший учительский статус — ридзи — два месяца тому назад. Он добавил также, что композиции Сакуры вдохновляли многих ее учеников, равно как ее мудрые советы и вдумчивые эссе в ежегодном альманахе школы под названием «Стрелы бамбука». Госпожа Сато много путешествовала, пропагандируя искусство икебаны и девиз школы Каяма «Истина в естественном» ...бла-бла-бла... Школа намерена почтить память Сакуры поминальной церемонией во время выставки в универмаге «Мицутан», которая будет проводиться с пятницы по воскресенье с десяти до восьми.
Последняя фраза меня просто ошеломила. Они собираются провести эту несчастную выставку, несмотря на убийство! К тому же иемото, аккуратно перечислив формальные заслуги Сакуры, в сущности, не сказал о ней ни единого хорошего слова. Похоже, он ее здорово недолюбливал. Госпожа Сато была не просто соринкой в его глазу, или — как это? — колючим шипом у розы, нет, тут было что-то еще.
— Ну и что вы собираетесь делать? — Господин Вака прервал мои размышления.
— А что я могу сделать? Молиться, чтобы мою тетю не арестовала токийская полиция.
— Но вы ведь следователь, хотя и не профессиональный. Разумеется, вы можете помочь! — настаивал мой приятель.
— Да какой я следователь?! Я антиквар, вот я кто. Ого! Да у вас есть сакура-моти — Я углядела знакомую упаковку в одной из витрин. Мне нравились эти пирожные из клейкого риса, завернутого в молодые вишневые листья, к тому же они могли пригодиться для чаепития с клиентом, которое я запланировала на выходные у себя дома.
— Помогите своей тете. Это ваш долг хорошей племянницы, — продолжал поучать меня господин Вака, заворачивая покупку. А я-то думала, что он терпеть не может мою Норие.
Что ж, либо он гораздо благороднее и душевнее меня, либо ему нужна продолжительная, сочная история для обсуждения с покупателями... Вторая версия больше похожа на правду, или как?
