— Правильно делает, — заметил Ричард, — а что ей остается? Скрываться гордо в горном ущелье? Если она останется одна, то крыша у нее поедет непременно...
«Бесподобные попугаи» завели макарену, и на танцпол высыпалась целая горсть счастливых барышень, умеющих это танцевать. Кавалеры же, напротив, не торопились, внимательно оглядывая красоток, которые кукольно двигали руками — вверх и вниз — и вертелись вокруг своей оси, демонстрируя упругие прелести. Однако единственным, кто попался на удочку, оказался иностранец — неуклюжий парень со слишком короткой стрижкой, выдающей морского пехотинца в увольнении. Он пробился в самую середину танцующих и принялся выделывать коленца.
— Норие осталась совсем одна. Дядя Хироси все еще в Осаке, а мой кузен Том день и ночь пропадает в больнице. Я пригласила ее пожить со мной, — сказала я Ричарду.
— Да она тебя с ума сведет! — воскликнул он, взяв мои руки в свои и сочувственно поглаживая запястья.
— Она не согласилась. Боится, что наведет на меня прессу... И она права. Том увез тетю домой прямо из универмага «Мицутан». Надеюсь, что они не попали в журналистскую засаду.
— Зато ты, похоже, попала, — заметил Ричард, поглядев на мои запястья, исчерканные мелкими царапинами, оставшимися от работы с бамбуком.
— Нет, это бамбук. Пришлось сегодня потрудиться... А завтра нужно будет вернуться в «Мицутан» и поглядеть, не развалился ли наш шедевр.
— Бедная детка. Зря ты позволяешь своей тете собой помыкать.
— В японской семье мы, младшие, слушаемся старших беспрекословно, — сообщила я ему занудным голосом.
— Никогда бы не позволил родственникам складывать за меня мою икебану, — усмехнулся он, все еще поглаживая мои руки.
— Поэтому твоя кузина Лиля не знает, что ты голубой?
Ричард выронил мои руки, покраснел и молчал до тех пор, пока не вернулся Энрике. Дождавшись нового приятеля, он принялся шептать ему на ухо что-то тайное и сладкое, а я, почувствовав себя лишней, стала озираться вокруг, разглядывая посетителей. И что же я увидела? Кабинку в дальнем углу полутемного зала, на стене кабинки — крючок для одежды, а на крючке — знакомую джинсовую куртку, пестро расшитую всякой всячиной. Никак Че Фуджисава собственной персоной! Он грустно сидел перед огромной тарелкой с рисом и бобами, тянущей не меньше чем на двадцать три сотни иен, задумавшись, вероятно, о судьбах колумбийских бедняков. А еще обзывал нас буржуйками, чертов лицемер. Но то, что я увидела через секунду, заставило меня забыть о дорогой закуске экологичного господина Че — парень поднялся и протянул руку, приветствуя кого-то, с кем собирался нынче пообедать. Этот кто-то — я была в этом уверена — являлся его кровным врагом. Этот кто-то сменил свою корпоративную сбрую на черную футболку и щегольские джинсы — не просто «Ливайз», а винтажные, пятидесятых годов — за такие токийский яппи, не моргнув глазом, выложит семь сотен долларов. Фактуру этой дивной джинсы я могла отличить издалека.
Такео Каяма! Че налил ему пива, и они начали мирно беседовать, а я все еще не могла отвести от них изумленного взгляда.
Когда я спохватилась и стала выбираться из-за стола, сбивчиво объяснив Ричарду, увлеченному обменом телефонными номерами, что встретила нежелательных персонажей, было уже поздно. Один из персонажей встал и направился к нашему столику, а второй остался в кабинке и оттуда насмешливо поглядывал в предвкушении занятного зрелища.
— Кого ты встретила? — Ричард наконец оторвался от Энрике. — Надеюсь, мужчину? Мужчина — это то, что тебе нужно.
— Adios
[11]
— Я не хотела вдаваться в подробности.
— Нет, никуда ты не пойдешь! Не упускай свою редкую возможность. — Ричард соскользнул с табуретки и обхватил меня за талию. — Мы с Энрике тебе подыграем. Узнаёшь песенку?
— О нет, только не ламбада! Я же не умею! — Не хватало еще выставить себя дурой, достаточно того, что Такео и Че увидели меня в этом подозрительном, злачном местечке.
— Обожаю строгих неуклюжих девиц! — Ричард явно был настроен пошалить. — Энрике, ты поможешь?
— Он на работе. — Я попыталась вывернуться, но меня держали крепко.
— Ничего, у меня как раз перерыв, — заявил довольный Энрике, отложил свой шейкер и вышел из-за барной стойки.
Не успела я и глазом моргнуть, как оказалась посреди танцевального подиума, зажатая между двумя игривыми партнерами, как кусок мягкого сыра между булочками. Они так зазывно крутили бедрами, что и мне пришлось слегка покрутить своими — не стоять же, опустив руки — и потоптаться на месте, изображая оживление, под завистливыми взглядами танцующих в одиночестве девиц.
Как только песня закончилась, я попыталась удрать, но не тут-то было. Энрике затеял учить нас с Ричардом танцевать меренгу. При этом они взялись за руки и не выпускали меня из своих скользких от пота объятий, пока музыка не оборвалась, сменившись песенкой помедленнее — нечто напоминающее U2 на испанский манер. Тут я наконец
выскользнула, при этом Ричард больно ущипнул меня за руку и прошептал прямо в ухо:
— Вперед, Рей! Не теряйся, ты теперь королева бала!
Совершенно ошалевшая, я ринулась к дверям, к выходу, но тут меня остановила рука пожестче и покрепче, чем у Ричарда, — тот самый охранник, что впустил меня без билета.
— Вы не заплатили за выпивку!
Я потянулась было за деньгами, но не обнаружила своей сумочки на привычном месте — о, невезение! — я ее забыла на стойке бара, когда Ричард потащил меня плясать.
Пришлось под конвоем возвращаться через весь зал в поисках того места на стойке, где оставался мой стакан. Место мы нашли, но стакана уже не было. Как, разумеется, и сумочки.
Оглядевшись в полутемном зале, я не увидела своих спутников — счастливые, они растворились в танцующей разноцветной толпе. А я осталась один на один со своим суровым конвоиром.
— Сумки нет. Кто-то в вашем баре приворовывает, — сообщила я охраннику, не особенно надеясь на сочувствие.
— Я даже знаю кто, — засмеялся он, — тот, кто пытается смыться не заплатив, верно, bandido?
—Чушь собачья! У меня в кошельке было двадцать тысяч иен. Их, без сомнения, украли!
А также кредитные карточки, записную книжку и тюбик с помадой, но что ему до этого?
— Вы не это потеряли? — Возникший из темноты Такео Каяма протянул мне мою сумочку. Она болталась у него в руке на длинной цепочке, точно использованный чайный пакетик. Я выхватила свою ненаглядную собственность — уж не сам ли Такео ее прибрал, хотела бы я знать? — и быстро взглянула через его плечо в дальний угол зала. Че уже исчез.
Так, так... Деньги, помада, записная книжка — все на месте.
— Сколько я вам должна? — спросила я охранника.
— Две тысячи и полтинник, — ответил он, успокоившись.
