После его ухода я попыталась наладить отношения с тетей:
— Пожалуйста, поймите, я не звала Такео, он явился без приглашения! И все-таки что вы имеете против него? С ним что-нибудь не так?
— Он тебе не подходит. — Тетя поджала губы. Она все еще сердилась.
«Конечно же, не подходит», — должна была ответить покорная племянница, но произнести это мне почему-то было трудно. Я еще помнила прикосновение его губ к своему уху, когда мы шептались здесь, в гостиной. Этот жест был нечаянным, невинным, но странным образом заставил меня на минуту забыть о существовании человека по имени Хью Глендиннинг.
— Тетушка, совсем недавно, в этой же комнате, вы убеждали меня в необходимости найти себе японского кавалера, — напомнила я. — И к тому же разве не вы всегда восхищались семьей Каяма?
— Кавалер? Да этот Такео в любую минуту может быть арестован как убийца! И даже если он невиновен, то все равно тебе не подходит.
— Мы просто знакомы. Даже не друзья. Хотя, признаться, у меня была мысль пригласить его на чашку чая, чтобы вы могли узнать друг друга получше...
— Я достаточно знаю Такео, — обрезала тетя. И, помолчав немного, добавила: — Не пора ли выбросить из головы Каяма и их неприятности? Мы могли бы заняться чем-нибудь полезным, например разобрать цветы, присланные тебе друзьями и сочувствующими. Я поставлю их здесь, на чайном столике, чтобы тебе не нужно было вставать.
Разумеется, в доме не было ни одного приличного сосуда для икебаны, так что тете пришлось перерыть все шкафы в поисках подходящих мисок и вазочек. В конце концов в дело пошла моя коллекция фарфора, где было несколько вещиц с плоским донышком. Наткнувшись на тарелки госпожи Мориты, тетя поглядела на меня с удивлением.
— Десятой тарелки не существует, — ответила я на ее молчаливый вопрос. — Но я все же надеюсь продать этот набор, так или иначе. Не знаете ли вы кого-нибудь, кто мог бы заинтересоваться?
— Я подумаю. Лучше бы ты вложила деньги в красивые сосуды для икебаны. Было бы куда цветы поставить. Впрочем, можно попробовать вот эти хибачи. — Она показала на несколько посудин с бело-голубым узором, которые в старину использовали как жаровни. — Желтые нарциссы будут неплохо смотреться на голубом, правда, назвать это икебаной можно с большой натяжкой. Это скорее западная манера составлять букеты, чем восточная.
— Не хотелось бы использовать вещи, предназначенные для продажи, — попробовала я возразить, но тщетно. Тетя уже водрузила хибачи на чайный столик, поставила рядом посудину с водой, положила пару ножниц и наконец кензан — небольшую железную штуковину с шипами, которая поддерживает стебли в правильном положении.
— Я выйду ненадолго. Отправлю твои благодарственные письма и куплю что-нибудь к ужину. Телефон возле тебя, если что-то случится, сможешь позвонить.
— Ладно. — Я помахала ей рукой на прощание.
— И не открывай двери, пожалуйста. Никому! — сказала тетя, покидая квартиру. — Слышишь, никому!
Как только за Норие закрылась дверь, я дотянулась до телефонной трубки, устроилась на подушках поудобнее и набрала номер Ричарда Рэндалла.
— Это я. Не мог бы ты прийти и спасти мою жизнь? Похоже, тетя у меня навеки поселилась.
— О я вижу, тебе уже получше! Я пытался дозвониться, узнать, почему ты не пришла на ту субботнюю вечеринку, но тетя сказала, что ты в больнице с пищевым отравлением. Чем тебя угостили там, куда ты пошла не со мной? Спагетти с дурной репутацией? Пастой со скверным прошлым?
— Вкусной ложечкой мышьяка меня угостили. Так ты приедешь или нет?
— Я бы с удовольствием, Рей. Но — увы! — не могу. Жутко опаздываю.
— В пять часов вечера? — Я посмотрела на часы. — Рановато для свидания.
— Это вечеринка в честь осыпания вишневых лепестков. Энрике ждет меня в клубе «Сальса-сальса». И уже поздно что-либо отменять. — Он немного помолчал и добавил: — Мы могли бы заехать к тебе вдвоем, завезти пару-тройку фирменных коктейлей. Представляешь, водка со льдом, а в каждом кубике заморожены вишневые лепестки! Лед наверняка растает, пока мы доедем до Янаки, зато можно будет плеснуть еще водки!
— Милое угощеньице для человека, которому промыли желудок. — Я даже не старалась скрыть своего раздражения. — Водка меня, пожалуй, добьет без особого труда. Знаешь что, приезжай лучше с пустыми руками и один. Мне нужно поговорить с тобой, неужели не ясно?
— Рей, дорогая, тебе придется смириться с существованием Энрике. Я влюблен до потери пульса.
— Буквально с первого взгляда, не так ли?
— Этого вполне хватило! — Он говорил именно с той невыносимо самодовольной интонацией, которая отличает влюбленных в первые, медовые дни.
— Надеюсь, ты вскоре представишь его кузине Лиле? — Я все еще злилась.
— Не думаю, что она бы с этим справилась. — Ричард немного сник.
Но у меня было еще кое-что в запасе:
— Ричард, твоя кузина — весьма продвинутая женщина. И весьма искушенная. Во многих вопросах. Некоторые из этих вопросов просто вертятся у меня на языке. Лучше я задам их тебе, понимаешь?
— Ну ладно, я мог бы заехать после полуночи. — Он, кажется, начинал понимать. — Но мне придется остаться ночевать у тебя, в Янаке. Поезда в такое время уже не ходят.
— Ничего не выйдет. — Я была к нему на удивление безжалостна. — Мой запасной футон оккупирован тетей. Она вряд ли позволит мне спать с тобой в обнимку, хотя ты, как известно, совершенно безопасен.
— Не квартира, а девичья спаленка в католическом пансионе, — фыркнул Ричард. — Придется что-нибудь придумать. А теперь прощай. Я уже стою в дверях, предвкушая пьяную вишню во льду!
С розами пришлось повозиться, но я справилась. Тетя, однако, все еще не возвращалась. Тогда я занялась пасленом, по-прежнему лежавшим в изящной упаковке на моем тансу. «Не такой уж это и сорняк», — подумала я, расправив тонкие веточки, вьющиеся естественным образом, будто локоны, не нуждающиеся в папильотках. Сначала я соединила их с азалией, присланной госпожой Кодой, но букет получился так себе: на сдержанном фоне паслена крупные цветы азалии казались претенциозными. Заглянув в учебник, я составила букет из одного только паслена. Этот урок — как составить букет только из одного материала — предстоял бы мне в школе месяцев через шесть.
Прошло несколько часов, в квартире сгустились сумерки. Я зажгла лампу и подумала, что зря поторопилась убрать подальше газовые обогреватели: в доме было холодно, вопреки радостным весенним прогнозам. Достать тяжелые железки с верхней полки чулана мне было не под силу, так что я натянула два свитера и еще одну пару шерстяных носков и устроилась поудобнее смотреть вечерние новости.
Грустный репортер сообщил мне, что за последние три дня в Токио отмечено сто пятьдесят случаев отравления алкоголем. Все пострадавшие попадали в больницу после вечеринок, посвященных цветению вишни. Если кто и обрадовался начавшемуся дождю, так это медики — для них он означал передышку. Правда, не долгую — сводка погоды обещала солнечные дни и новые вишневые вечеринки. После новостей началось скучное шоу, где участники напяливали на себя дурацкие колпаки из вишневых цветов, и я нажала кнопку переключения каналов. Час от часу не легче. Документальный фильм о вишневой ферме: камера наезжает на широко раскрытый влажный розовый цветок с отвратительным жуком, копошащимся в середине. Мерзость какая. Я выключила телевизор. Хватит с меня, пожалуй, на сегодня вишневого цвета.
