Эти слова — особенно «твоего» — заставили меня выпрямить спину и на мгновение забыть о больном животе.
— Бунт в частном университете, которым всегда так восторгалась наша семья?
— Да. Дедушка, будь он жив, очень бы этому удивился. Это началось, когда несколько выпускников начали выступать против увеличения оплаты за обучение. Они решили нарушить университетское водоснабжение и тем самым создать проблему для администрации. Студенты договорились о том, что они пойдут во все имеющиеся туалеты и там одновременно спустят воду. Таким образом, университетский запас воды был бы израсходован.
— И что же, Такео спустил воду в туалете? Это выглядит как совершенно безобидная проделка.
— Нет. Он был на другой стороне. Такео был президентом студенческого клуба по охране окружающей среды. Ратуя за сохранение воды, он просил студентов выразить свой протест каким-нибудь другим способом. Бунтовщики отказались, тогда Такео и его друзья позаимствовали оружие из клуба кендо и стали угрожать расправой тем, кто собирался сливать воду в туалетах.
— О! Неужели это действительно было так опасно?
Кендо — это разновидность воинского искусства, когда противники сражаются длинными бамбуковыми палками, издающими при ударах страшный треск. Удары бамбуковыми палками довольно чувствительны, поэтому соперники перед боем надевают специальную защитную одежду.
— Да. И поскольку именно Такео был зачинщиком, то именно на нем и лежит ответственность за стычки, которые произошли в туалетах кампуса. Много студентов оказалось в клинике, включая одного, впавшего в кому на целую неделю. Такео никогда не обвинялся в покушении на убийство, хотя мне кажется, что это следовало бы сделать. Тем не менее его выгнали из Кейо. Не думаю, что у него есть какие-то другие ученые степени.
— Кажется, он заканчивал что-то в Калифорнии, — сказала я, вспоминая, что Такео говорил о какой-то садоводческой программе.
— Не хочу тебя обидеть, Рей, но американские дипломы не имеют здесь никакого веса. После того как он покинул Кейо, никто, кроме, конечно, его отца, не взял бы его на работу, я в этом уверен.
— Спасибо за разъяснение. Том. — Я отвела взгляд от его нахмуренного лица.
— Ты не могла представить себе, что человек, который целые дни проводит среди цветов, может быть таким жестоким?
— Он, несомненно, не такой, каким хочет казаться. — Я перебирала зернышками риса, оставшимися на краю моей пиалы. — Думаешь, это он убил Сакуру?
Том пожал плечами:
— Не знаю. Но когда я увидел, как высокомерно он беседует с полицией в школе Каяма, я сразу же вспомнил, как он разговаривал с полицией после туалетного бунта — свысока и сквозь зубы. Говорят, что достигший зрелости побег риса склоняет свою голову, но Такео этого не сделал. Он не изменился.
— Не потому ли твоя мать так не любит его?
— Я ей никогда об этом не рассказывал. Она всегда восторгалась семьей Каяма, не мог же я разрушить ее иллюзии.
— Должно быть, она где-то что-то слышала. Такео ей определенно не нравится. — Мне хотелось услышать продолжение истории. — Ну и чем же закончился туалетный бунт в Кейо?
— Собственно говоря, драка привела к тому, что воду спустили одновременно только в пятидесяти туалетах, и это не нарушило водоснабжения. Затея Такео сработала, но чего это стоило университету?
Какое-то время я молчала, осмысливая услышанное.
— А что же случилось со студентами, которые были на стороне Такео?
— Никто не был наказан. Более того, Такео заявил, что он персонально принимает ответственность за все, что произошло в кампусе.
— Это очень по-японски, — сказала я, вспоминая историю банкротства трех компаний, промелькнувшую в новостях год назад. Три приятеля, президенты трех компаний, сняли номер в гостинице, выпили, а потом повесились. При этом каждый из них принял на себя ответственность за банкротство всех трех компаний.
— Как ты можешь называть японцем этого лицемера в костюме от Армани, — фыркнул Том.
— И вовсе не от Армани, а от Исси Мияке, которому посчастливилось быть японским дизайнером. Я знаю это, потому что видела его костюм в «Татлере». Ты же мне сам намеренно дал этот журнал, чтобы продемонстрировать фотографии Хью Глендиннинга с его подружкой.
— Рей, у тебя слабость к хорошо одетым мужчинам. Но внешний вид не всегда выражает внутреннюю сущность.
Я бы могла сказать Тому, что живот Такео даже под драной гринписовской майкой выглядит очень подтянутым, не то что у некоторых. Но это бы только сильнее его разозлило. Поэтому я вернулась к мысли, которая меня пугала больше всего. Прочистив горло, я с трудом произнесла:
— Я видела, как Такео говорил о чем-то с Че Фуджисавой, лидером группы «Народ против цветов-убийц». Мне кажется, они что-то замышляют.
— Думаешь, они как-то связаны с убийством Сакуры? — спросил Том.
— Разве что Сакура являлась источником загрязнения окружающей среды, — предположила я, но он даже не улыбнулся.
— Рей, ведь ты не станешь связываться со всем этим, не правда ли?
Я промолчала, и тогда он перешел на колючий тон, который я так ненавидела:
— Конечно, тебе представилась возможность помочь полиции, и это хорошо. Но не забывай, что за эту работу тебе никто не заплатит. Ты перенесла серьезное отравление. Все, что ты должна делать — это приходить в себя и думать о своем здоровье.
— Спасибо за заботу, дорогой кузен. Кажется, я уже совершенно пришла в себя.
Мой ответ был ужас каким японским, но весь вид моего кузена свидетельствовал о том, что он мне не верит. Сакура Сато и Такео Каяма были моей проблемой. А вовсе не его.
13
По дороге домой я зашла в несколько антикварных магазинов, чтобы показать поляроидные снимки с тарелками госпожи Мориты. Равнодушные отказы укрепили мои опасения, но признавать свое поражение я не собиралась. Достаточно того, что раньше в моей жизни все было наперекосяк. Хоть однажды что-то должно ведь получиться.
Тетушкины занятия икебаной были в самом разгаре, когда я пришла наконец домой. Три незнакомые мне женщины возились с цветами за моим заваленным газетами чайным столиком, а подруга Норие — Ёрико — занималась тем же за кухонной стойкой.
Никогда не видела так много людей у себя дома. Дамы приветствовали меня поклонами, я же почувствовала странное и необъяснимое желание немедленно выйти вон. Норие представила меня своим студентам, но я была слишком усталой и расстроенной, чтобы запомнить их имена. По крайней мере, я была знакома с Ёрико, которая достала для меня подушку, чтобы я могла прилечь. Похоже, она одна здесь понимала, что я совершенно выдохлась.
— Ты вовремя, Рей. Мы оставили цветы и для тебя, — сказала беспощадная Норие.
Рассмотрев незнакомые сумки, из которых торчал упаковочный пузырчатый пластик, я пришла к выводу, что студенты принесли с собой из дома свои собственные сосуды для икебаны. Составленные в одном из них хризантемы и побеги папоротника показались мне подозрительно знакомыми.
