Пока я стояла в кабине лифта, меня так трясло, что, спустившись наконец, я с трудом узнала господина Ои, окликнувшего меня, чтобы попрощаться. Забравшись в машину, я сидела несколько минут молча и не двигаясь, чтобы прийти в себя. Руки у меня дрожали.
У Лили Брэйтуэйт роман с иемото. Понятное дело, она знала в Каяма все ходы и выходы. И эти царапины на ее спине, показавшиеся мне следами детских шалостей, были следами шалостей другого рода... Ну и ногти, однако, у достопочтенного господина Каямы!
Теперь вопрос: знала ли об этом Сакура? Наверняка. Думаю, что Лиля была не первой студенткой, на которую господин учитель положил глаз. Хорошенькая чуть старше тридцати дамочка с длинным холеным телом. И мистер Брэйтуэйт вечно в отсутствии, в холодной Канаде. Ему и невдомек.
Кто, скорее всего, был в курсе, так это мой дружок Ричард Рэндалл, не зря же он сидел с тремя малышами, пока мама отлучалась на часок-другой. Да, куража Лиле не занимать. Как она тогда сказала? «Мне нравится, когда что-то происходит, это делает жизнь не такой однообразной».
Я повернула ключ зажигания и направилась в сторону Сибуи, туда, где Ричард снимал квартиру. Полицейские обещали ему позвонить и сообщить хорошие новости. Так что он встретит меня, рассыпаясь в благодарностях.
Я на удивление быстро нашла место для паркинга и, запирая фургон, тщательно проверила все двери: внутри было полно любимого мною драгоценного старья. Вилла Лунного Света — так назывался дом Ричарда. На квартиру здесь моих двух миллионов в год не хватало, но я не слишком расстраивалась. Я поселилась в Янаке, а Янака поселился в моем сердце.
В холле, в пышном псевдовикторианском кресле, расположился молодой человек в красной бейсбольной куртке, уткнувшийся в газету на испанском языке. Я на всякий случай сразу зашла за угол. Вдруг это Че, подстерегающий Ричарда? Но нет, это был не лидер «зеленых» террористов.
— Вы ведь Энрике, верно? — спросила я по-испански, и он радостно встрепенулся.
— Рей-сан! — Он широко улыбнулся, подняв ко мне лицо. — А я здесь сиестой наслаждаюсь, пока Ричард возится с детьми. На мой вкус, они слишком шумные и подвижные.
«На мой вкус, ты — тоже», — подумала я, припомнив танцующий сандвич, который они изображали с Ричардом на дискотеке, зажав меня в тиски.
Присев рядом с ним, я спросила:
— Так Ричард был здесь все это время? Зачем же они отправили меня с Дэвидом в Роппонги-Хиллс? Какая нелепость!
— О да. Ричард ужасно расстроился, когда копы ему позвонили. — Энрике взглянул на меня лукаво. — И как там все обошлось? — На лице у него было написано, что ему многое известно.
— Так себе. Прямо на них и наткнулась, — пожаловалась я. — Теперь чувствую себя идиоткой.
— Че говорил нам, что большой цветочный босс — безнравственный тип. То, что вы увидели, подтверждает его слова?
— А что я такого увидела? Он вдовец и может позволить себе маленькие приключения. Другое дело — Лиля. Она замужем, если я не ошибаюсь.
— Любовь не должна быть такой, — произнес Энрике со значением.
— Вот как? А какой же она должна быть? — спросила я с усмешкой. Честно говоря, меня раздражал тот факт, что Ричард делился с Энрике своими секретами. Вместо того чтобы делиться со мной.
— Любовь должна быть навсегда! А не так: сегодня любовь, а завтра черт знает что. Вот Ричард, например... — Он слегка нахмурился. — Он такой ветреный. Сначала просто с ума сходит, бросается в любовь, будто с обрыва, а потом — фр-р — и мгновенно остывает. Просто как снег в тропиках! Единственное существо, к которому он испытывает постоянное чувство, это вы.
— Ну да, как же, — грустно усмехнулась я. — На меня ему вообще наплевать. Он теперь борется с пестицидами и ни о чем другом знать не желает. Он даже отказался сообщить мне, что за сюрприз готовят «зеленые» воины Че Фуджисавы. Разведчик, называется.
— Да он сам, наверное, не знает, — утешил меня Энрике. — Тень на плетень наводит, вот и все. Если я что-то успел выяснить об этом парне, так это то, что он мастер пускать пыль в глаза.
Я улыбнулась Энрике — люблю, когда используют старые поговорки — и спросила:
— Но вы-то знаете, в чем дело, не так ли?
— Куда уж мне, я мелкая сошка. — Он покачал головой. — Ричард с его умением заговаривать зубы журналистам ценится в организации гораздо больше. Но и ему всего не говорят.
— Это они зря. Он бы им здорово пригодился, — проворчала я. — Ну что ж, я, пожалуй, пойду наверх. Поговорю с ним о Лиле.
— При детях? — ужаснулся Энрике.
— А то как же.
Квартира чистюли Ричарда сияла выскобленными деревянными полами и черной глянцевой кожей диванов. На книжных полках — россыпь цветных корешков и видеокассет с японскими мультиками. Один из них успешно приковал к стульям Дональда и Дарси. «Карманные монстры», сделан в начале девяностых и тогда же заработал дурную славу: тысячи японских детей бились в истерических припадках, напуганные мерцающими глазами одного из персонажей. Непохоже было, что на Лилиных отпрысков фильм подействует таким же образом. Дональд скучно взглянул на меня и вместо приветствия засунул палец еще глубже в нос. Безмятежная Дарси не удостоила меня даже этим, уткнувшись в раскрошенный шоколадный бисквит, который она запивала из пластиковой чашки-непроливайки.
— Умеешь ты с ними управляться, — заметила я с одобрением.
— О нет, это ты умеешь! Мне звонила полиция, и я все знаю о ваших приключениях. Как тебе удалось отыскать беднягу Дэвида? И куда ты его дела?
— Долго рассказывать. Лучше скажи мне, как тебе удалось его потерять?
— Он просто выскользнул у меня из рук, пока я истекал слюной у прилавка с винтажными джинсами «Ливайз». Полчаса я метался по блошиному рынку в надежде его обнаружить, а потом уже испугался — его ведь могли и украсть. — Говоря это, Ричард поманил меня пальцем, кивнув головой в сторону своей спальни. Мы устроились там, оставив дверь открытой, чтобы не выпускать детей из виду.
— Я отвезла Дэвида в Роппонги-Хиллс. Лиля была там. И не то чтобы одна. — Я насмешливо подняла бровь.
— Видишь ли... — Ричард виновато вздохнул. — Вначале я и сам не знал, куда она отправляется по субботам и воскресеньям. Дети болтали что-то невразумительное о цветочном человеке, но я думал, они имеют в виду симпатичного мальчишку, доставляющего букеты. Че и его ребята объяснили мне, как все обстоит на самом деле.
— Это любовь? — спросила я, зная, что он ответит. У меня не было сомнений в том, что брак Лили выживет, а история с иемото увянет, как сорванные луговые фиалки. Что ж, тем лучше для этих детей.
— Какая там любовь... Все дело в ее тщеславии. Лиля стала президентом иностранных студентов — это раз. У нее за поясом три учительских сертификата — это два. Точнее — за подвязкой. У нее должны быть прелестные кружевные подвязки.
