В этот момент раздался отчетливый звук открываемой кем-то в коридоре двери. Судя по свету вспыхнувшему в цветном витражном окошечке туалетной комнаты, зашли именно туда. Похоже, что лежащая без сознания Нацуми — не последняя жертва собственной неумеренности на этой диковатой вечеринке, где так много выпивки и так мало закуски. Гости подшофе уже разбредаются по дому в поисках укромных уголков. Будет над чем посмеяться приглашенным газетчикам, еще хорошо, если обойдется без фотографий.
Я скользнула в пустую комнату Такео, оставив дверь полуоткрытой, мне хотелось увидеть, кто из гостей забрел на хозяйскую территорию. В этой спальне было заметно холоднее, чем в других комнатах. «Он ее наверняка не топит, бережет лес», — подумала я. разглядывая подставку для дров, на которой вместо поленьев лежала груда гринписовских журналов. Тоже мне настольное чтиво... Даже у меня, барышни, которую никак не назовешь чистюлей, не скапливается в доме такое количество ненужной бумаги.
На стене, прямо над икебаной, собранной из простых колючих веток, висел свиток со стихотворным текстом — работа Рейко Каямы, без сомнения. Я подошла поближе, вглядываясь в иероглифы кандзи, выведенные так ясно и четко, что даже я смогла разобрать. Каллиграфы редко думают о нас, простых смертных, так что суть подобных надписей всегда остается для меня загадкой.
Стоило мне прочесть первые несколько слов, как переводить остальной текст уже не было смысла.
Ветер весенний
красотку разгневал,
на камни толкнув.
То самое хайку, о котором я рассказывала Такео! Я приняла его за угрозу, а это было описание реальных событий. Событий, которые произошли в этом доме давным-давно — финальной сцены в жизни Рейко Каямы. Когда тетя Норие рассказывала мне об ужасной смерти жены иемото, она употребила глаголы «поскользнулась» и «упала». Но ведь все, что она видела, — это падающая Рейко, верно? Значит, не исключено, что кто-то мог ее подтолкнуть? Этого тетя, разумеется, произнести не могла, даже если такая версия вертелась у нее на кончике языка.
Но кто? Кому мешала красавица Рейко Каяма. мать двух чудесных близнецов? Кто из этих достойных и принятых в обществе людей мог решиться на убийство и выдать его за несчастный случай? Сакура Сато или сам иемото. Логика подсказывала мне, что это должен быть человек из школы или связанный со школой. Или... Я вдруг представила себе маленького мальчика, играющего в саду, среди цветов и вишневых деревьев, который, выбежав из-за дерева или из-за угла, натолкнулся на мать, от неожиданности потерявшую равновесие...
Вот она летит вниз с бесконечно длинной лестницы, ушибаясь о каждую ступеньку... Он смотрит на нее сверху, еще не понимая, что натворил. Но яркая безжалостная картина уже запечатлелась на сетчатке его глаз навсегда, на всю его проклятую взрослую жизнь.
Непосильное бремя вины. Такое и взрослого сведет с ума, что уж говорить о ребенке. Ребенке, который вырос и стал проводить дни и ночи, копируя почерк своей матери и посылая идеально выписанные хайку тете Норие, именно тете Норие, потому что думал, что она его видела. И никому не сказала.
Ничего себе версия. Правда, дальше все не слишком-то складывается. Например, посещение лавки господина Исиды. Умелый маскарад? Такео в оранжевом кимоно с желтым исподом?
И еще эта авария. Он что же, сам ее подстроил, рассыпав кнопки по всей улице? Чтобы старый Исида его не узнал? Чтобы замести следы? Чтобы запутать следствие?
Не знаю как следствие, а мысли мои путались. И это еще не все — в глазах у меня стояли слезы. Самые настоящие слезы, заслоняющие белый свет.
Как я могла быть такой дурой и позволить себе влюбиться в Такео? Как там говорила тетя Норие? «Он не годится». Как противно, что она оказалась права.
— Ты что здесь делаешь? — громко спросили у меня над ухом, и я вздрогнула. Лиля Брэйтуэйт — похожая в своих мерцающих блестках на принцессу — стояла в дверях комнаты, разглядывая меня без особого удовольствия.
— Я здесь... Жду, — ответила я, слегка растерявшись. — Мне очень жаль, что днем так неловко получилось.
— А уж мне-то как жаль! — Голос ее зазвенел от гнева. — Когда я впустила тебя в дом, я думала, что ты хочешь продать какое-то антикварное барахло, только и всего. Но нет! Ты хотела разрушить мою жизнь, только и всего! За то, что я не купила твои дурацкие тарелки!
— Тебе не кажется, что ты сама поработала над своей жизнью? — спросила я спокойным голосом. — Ты сама выбрала иемото в любовники, не так ли? Если он тебя заставил силой, то пожалуйся в полицию. Есть закон, защищающий от сексуальных домогательств, я точно знаю...
— Что ты там знаешь? Ты, маленькая специалистка по большой Японии! — оборвала меня Лиля, захлопнув дверь и приближаясь ко мне вплотную. — Что ты знаешь, Рей, шустрая продавщица старой рухляди? Рей, консультант по вопросам семьи и брака! Так вот что я тебе скажу! — Она придвинула свое лицо к моему так близко, что я чувствовала ее дыхание на своей коже. — Масанобу и я — двое взрослых людей, которым не нужны твои советы! Мы хотим заниматься этим, не призывая в свидетели ни собственных детей, ни тем более посторонних наблюдателей!
Я открыла было рот, чтобы ответить ей не менее ядовито, упомянув мистера Брэйтуэйта, который не входил ни в одну из вышеназванных категорий, но удержалась. Она была права. Я открыла дверь в ее дом и вошла без разрешения. Я также открыла дверь в гардеробную в ее спальне. Если это не вторжение в личную жизнь, то что тогда вторжение?
— Я никому не скажу, — произнесла я, сдаваясь. И это была чистая правда. Рассказывать Такео закулисные подробности из жизни его отца я не намеревалась. Семейных переживаний ему и так хватило с лихвой.
— Я тебе не верю. — Голос Лили едва заметно дрогнул.
— Клянусь. — Я смотрела ей прямо в лицо. — При условии, что ты не имеешь никакого отношения к убийству Сакуры Сато.
— Я? Мы... она... — Лиля на минуту потеряла дар речи. — Сакура знала. Она безумно злилась, придиралась ко мне в классе и даже умудрилась намекнуть о своем открытии Масанобу. — Она сделала паузу и продолжала гаснущим голосом: — Он тогда повысил ее в должности. Сделал ее суперграндмастером, в том смысле, что больше нее в школе никто не зарабатывал. Чаще счет, крепче дружба. Масанобу ее и пальцем не тронул — да и зачем, когда можно откупиться.
— Но тебя-то он тронул, — не удержалась я. — Я видела твои царапины!
Лиля растерянно помолчала, потом усмехнулась и сказала:
— Я сама его попросила.
— Ты хочешь сказать... — Тут я запнулась. Эксцентричная и выразительная картинка мелькнула у меня в голове. Чего-чего, а воображения мне всегда хватало.
— Ты не замужем, — снисходительно констатировала Лиля, — и многого себе не представляешь. Поначалу ты хочешь цветов на подушке и золотого дождя. А через пару лет — чтобы тебя выпороли мокрыми розгами. — Я, наверное, покраснела, потому что Лиля фыркнула и добавила: — Похоже, я тебя смутила. Ты ведь еще совсем зеленая. Так вот, можешь зарубить себе на носу: у нас с иемото все кончено. Он меня оставил.
