— Где он? Обещал в прошлую пятницу позвонить и не
позвонил. А я его телефон задевал куда-то.
— Умирар, — сообщила японка. — Совусем.
И протянула копию свидетельства о смерти. Валера ужасно
расстроился.
— Надо же, не такой старый.
— Вот есё бумазька.
На стол перед издателем легла нотариально заверенная выписка
из завещания Ф. Б. Морозова 1945 года рождения, проживающего там-то и там-то.
Документом удостоверялось, что все права по принадлежащим ему рукописям и
объектам интеллектуальной собственности в случае смерти завещателя переходят к
его дочери, Александре Филипповне Морозовой. Завещание было свежее, от
вчерашнего числа. Подписано в каком-то медицинском центре, в присутствии
свидетелей. Всё честь по чести.
— Есё бумазька.
Умеют все-таки японцы работать. Эта Инуяся, хоть и выглядела
в своей собачьей маске дура дурой, но к встрече подготовилась как следует.
Валера прочитал доверенность, написанную на листке бумаги
аккуратным ученическим почерком: дочка покойного, та самая Александра
Филипповна, поручала подателю забрать хранящуюся в издательстве «Культуртрегер»
часть рукописи Ф. М. Достоевского.
— Хотите сначала в Японии напечатать? — огорчился
Расстригин. — Я знаю, у вас там любят Достоевского. Четыре раза собрание
сочинений переводили. Или даже пять. Жалко, конечно. Но ничего не попишешь —
право публикатора. Только учтите: текст находится в общественном владении.
Сразу после первой публикации я тоже его издам. Странно все-таки, что
произведение русской классики впервые выйдет на иностранном языке. Много вы заплатили
Морозовым, если не секрет?
— Секурет, хи-хи.
Издатель уже рылся в столе.
— Вот, держите. — Он протянул синюю кожаную папку,
в которой получил рукопись от покойника. — Только бумажку от дочки
оставьте. Для порядка.
Глаза в прорезях маски совсем не казались раскосыми. Или
тень так падала?
Инуяся взяла папку, недоверчиво полистала страницы. Повела
острой мордой из стороны в сторону, совсем по-собачьи.
Настороженно спросила:
— Сикоку?
— А? — не понял Расстригин.
— Сикоку денег?
Он пожал плечами:
— Нисикоку. Я Морозову аванс не платил. Договорились,
что он будет получать 10 % от отпускной цены. Эх, жалко дядечку…
Японка встала, взяла папку и довольно долго разглядывала
издателя, будто никак не могла на что-то решиться.
А потом взяла и сказала очень странную вещь:
— Ну, живи тогда, Валера Расстригин.
И, главное, чисто так выговорила, фактически без акцента.
Это она опять неудачно на русский скалькировала, предположил
Валера. Как с «публишным домом». Наверно, по-японски «до свидания» буквально
будет «живи тогда» или что-нибудь в этом роде.
— И ты живи, Инуяся-сан, — засмеялся он. —
Дочке Морозова мои соболезнования. А прикид у вас в фирме, правда, супер.
Никогда такого не видал.
13. Фантомас и Мурзилка
— Спасибо, Настенька, — наклонился Сивуха к стоящей
рядом девочке. — Видишь, как дядя Коля удивился? Здравствуйте, Николай
Александрович. Позволите войти?
Он прошел мимо потерявшего дар речи Фандорина прямо в
кабинет.
— Стоял перед вашей дверью, боялся не откроете. А тут
девочка мимо. Ну и говорю ей: давай дядю удивим. Он подумает, что это ты, а на
самом деле это я.
Перед дисплеем, на котором так и висели страшные фотографии,
Аркадий Сергеевич остановился.
— Я так и думал, что вы уже в курсе. И до смерти меня
боитесь. — Он повернулся к Николасу и доверительно понизил голос. —
Вы еще не все знаете. Я мог бы утаить, но скажу. Первый и второй фрагмент
рукописи у меня, я от вас это скрыл. — Сивуха кивнул на экран. — Те
самые, что были у наркомана и коллекционера. Теперь я окончательно погубил себя
в ваших глазах?
— Что вам от меня нужно? — хрипло спросил
Николас. — Зачем вы пришли? Неужели вы думаете, что после всего этого я
продолжу поиск последней части?
— Вы разрешите? — Депутат устало опустился на
стул, положил на колени портфель. — Мне теперь не до рукописи. Хотите
верьте, хотите не верьте, но я ко всему этому, — он кивнул на
монитор, — не имею никакого отношения. А что до первого и второго
фрагментов, то они пришли ко мне по городской почте, без каких-либо объяснений.
Сначала первый, потом второй. Вот почтовые извещения, можете
удостовериться. — Он вынул из кармана две серых бумажки. —
Отправитель — Ф. Михайлович. И адрес: улица Достоевского. Я проверил, там
находится музей-квартира Федора Михайловича. Шутка такая. Я был уверен, что это
Фантомас с Мурзиком шалят — вполне в их духе…
Николас взглянул на Аркадия Сергеевича с таким ужасом, что
тот невесело рассмеялся.
— Вы подумали, я умом тронулся? Нет, Николай
Александрович, со мной все в порядке. Фантомас и Мурзик — это два шустрых
паренька из Криминально-аналитического центра МВД, они со мной сотрудничают. За
хороший гонорар. Симпатичные такие ребята-оборотенята. Поручил им разыскать
беглого Рулета, а когда пропал Лузгаев, то и его тоже. Я подумал: нашли
рукопись и оригинальничают. Они парни веселые. Сами увидите.
— Зачем мне их видеть? — еще больше насторожился
Фандорин.
Депутат удивился:
— То есть как? А Игорек? Вот кого бояться надо. Ведь
это он, сволочь полоумная, натворил дел — я сразу понял. Что он псих, я давно
подозревал, но думал, могу его контролировать. А Игоряша, благодетель хренов,
все эти годы моим ангелом-хранителем работал! — Сивуха скривился и
мучительно застонал. — Фри-масонский бог, мать его! Это же надо быть таким
самовлюбленным идиотом! Можете надо мной потешаться. Но, знаете, даже умному человеку
очень легко поверить, что он избранный и находится с Высшей Силой в
эксклюзивных отношениях. Особенно если неоспоримые факты имеются…
Аркадий Сергеевич выглядел таким несчастным и сконфуженным,
что Ника, наверное, ему поверил бы. Если б не одна неувязочка.
— Хватит делать из меня болвана, — процедил
магистр. — Откуда вы узнали, что это Рулет и Лузгаев? — Он показал на
компьютер. — Вы ни того, ни другого никогда в глаза не видели.
— Фантомас с Мурзиком сообщили. У них в
Криминально-аналитическом все данные по людям, объявленным в розыск. А Рулета и
коллекционера они сами искали.
