– Мэм! – Питер поклонился. – Благодарю вас за доставленное удовольствие.
– Мне нужно поскорее отдышаться, – сказала Френсис. – Следующий танец – вальс, его я ждала больше недели. Как и Лусиус.
К ним через весь зал твердым шагом, не сводя с Френсис глаз, приближался граф Эджком.
Виконт Уитлиф слегка поклонился Сюзанне.
– Следующий танец, как помнится, за мной, мисс Осборн, – проговорил он.
– Да, милорд. – Она присела в реверансе и поняла, что этот вечер может стать гораздо лучше, чем она ожидала.
– Вы танцуете вальс, мисс Осборн? – с удивлением в голосе и, быть может, даже с некоторым осуждением спросил ее мистер Кроссли.
– Да, сэр, я знаю фигуры, – отвечала Сюзанна. – Я выучилась в школе – у нашего учителя танцев, а он все, за что бы ни брался, делает добросовестно.
– Это правда, – подтвердила Френсис.
– А я позволила Розамонд танцевать вальс с мистером Моссом, – вступила в разговор миссис Рейкрофт, – потому что мой сын и виконт Уитлиф заверили меня, что его танцуют в «Олмаке». Если уж и вы, леди Эджком, его танцуете, то, значит, мне не о чем беспокоиться.
– Нас этот танец просто покорил. Мы в первый раз танцевали его вместе с Френсис, – сказал граф Эджком, – в зале, похожем на этот, не правда ли, дорогая?
Мистер Кроссли молчал.
Виконт Уитлиф протянул руку Сюзанне и, когда она положила на нее свою, повел ее в глубь зала. Они вышли первыми. Наверное, можно было бы помешкать еще минут пять, но, Боже, как же Сюзанна была рада, что Уитлиф не стал ждать! Со вчерашнего дня, с той самой минуты, когда он пригласил ее на вальс, она находилась в предвкушении этого момента. Подумать только! Она будет танцевать вальс! Да еще с кем! С ним! Такое счастье казалось почти непосильным испытанием для ее нервов.
– Ну? – заговорил Уитлиф, когда они наконец остались вдвоем, хотя вокруг толпилось множество гостей. – Что вы можете сказать по поводу своего первого бала? Впрочем, об этом вас можно не спрашивать.
– Неужели по мне все так видно? – Сюзанна с досадой поморщилась. – Как бы то ни было, а бал, по-моему, великолепный. Пусть даже я покажусь вам смешной, мне нет до этого дела. Это мой первый бал – в мои-то двадцать три! – и изображать равнодушие я не собираюсь.
– Но он и в самом деле великолепный, – сказал Уитлиф, стараясь удержать взглядом на себе ее глаза, как поступал с каждой своей дамой. – Гораздо лучше, чем любой другой бал или ассамблея, на которых я перебывал за свои двадцать шесть лет.
Его слова были, разумеется, чистейшей воды вздором, и Сюзанна снова рассмеялась.
– Но вы, кажется, не закончили, – заметила она. – Разве не в ваших правилах прибавить, что этот бал лучше прочих потому, что на нем присутствую я?
– Я собирался это сказать, – подтвердил Уитлиф, – но подумал, что вы опять упрекнете меня в лести.
– И вы не ошиблись, – кивнула Сюзанна. – Но правда ли вам тут нравится? Другие дамы, я знаю, благодаря вашему присутствию себя от счастья не помнят.
– Другие? – переспросил Уитлиф, прижимая руку к сердцу. – Но не вы?
Сюзанна принялась со смехом обмахиваться веером. И все же как, однако, бывает приятно слушать и говорить всякий вздор и даже флиртовать, подумала она, когда им обоим стало ясно, какую они несут чепуху.
– Я буду помнить это, – сказала Сюзанна, – всю жизнь.
– Этот бал? – спросил Уитлиф. – Или этот вальс?
Улыбка на лице Сюзанны на миг застыла.
– Надеюсь, и то и другое, – ответила она. – Если только не упаду, споткнувшись о вашу ногу во время вальса. Впрочем, тогда я уж точно никогда не забуду этот вечер.
Вокруг них стали собираться другие пары. Музыканты снова настраивали инструменты.
– Если вы споткнетесь о мою ногу, – проговорил Уитлиф, – то только из-за моей непростительной неловкости, в таком случае я, чтобы загладить свою вину, вернувшись домой, сожгу свои бальные туфли. А впрочем, нет, сначала я сожгу свои туфли, а уж потом отправлюсь домой – босиком.
Сюзанна рассмеялась.
Но в следующий момент смолкла.
Уитлиф положил ей руку на талию и сжал ее пальцы. Сюзанна положила левую ладонь ему на плечо. Она чувствовала запах его одеколона, жар его тела. Слышала, как оглушительно стучит где-то в ушах собственное сердце.
Его фиалковые глаза, чуть заметно улыбаясь, неотрывно смотрели ей в лицо.
Ах, подумала Сюзанна, какое это чудо!
Самое настоящее чудо.
И вот чудо началось.
После она вспомнила, что рядом кружили и другие пары. Краем глаза она уловила в отдалении вальсирующих графа Эджкома и Френсис. Граф прижимал ее к себе ближе, чем одобрил бы мистер Хакерби. Позже в памяти Сюзанны всплыли мелькавшее вокруг разноцветье дамских туалетов, теплый блеск свечей, голоса и смех толпившихся по периметру зала наблюдателей.
Но тогда она ничего не замечала вокруг. Тогда для нее существовали только музыка, танец и мужчина, который держал ее в своих объятиях. Сюзанна танцевала безупречно, разве что первые несколько минут держалась немного скованно – слишком прямо и так далеко от Уитлифа, насколько это было возможно. Но вот она оторвала взгляд от его замысловато завязанного шейного платка и посмотрела ему в глаза. Он улыбнулся, и ее напряжение совершенно исчезло.
– Подумать только, – слегка задыхаясь, проговорила она, – я, оказывается, помню, как это делается.
– Я тоже, – отозвался Уитлиф. – Надеюсь, я не разочаровал бы вашего педантичного мистера Хакерби.
Сюзанна рассмеялась:
– Да, готова вам это подтвердить.
Больше они не разговаривали, но, как помнилось Сюзанне, пока танцевали, неотрывно смотрели друг другу в глаза, И это должно было бы стать причиной неловкости.
Пристальный взгляд в глаза, почти в упор, пусть даже во время разговора, всегда вызывал в ней желание отступить на шаг или на время отвести взор в сторону. Но с виконтом Уитлифом все было иначе. Они кружили в танце, словно слились в одно целое.
Сюзанна вспомнила, как совсем недавно представляла себя кружащей в вальсе с виконтом Уитлифом – правда, тогда она быстро прогнала от себя эту картину. Но вот ее мечта сбылась.
И это нельзя было описать словами.
Но ничто не длится вечно. Сюзанна услышала последние аккорды вальса.
– О, – произнесла она, – вот и кончился вальс. Как незаметно пролетело время!..
– Это было чудесно, – прибавила она, когда музыка окончательно стихла. – Благодарю вас, милорд. Не соизволите ли отвести меня к Френсис?
Нельзя жадничать, твердила она себе. Ведь она вполне могла бы остаться в числе зрителей и, глядя, как танцуют другие, старательно делать вид, будто ее это совсем не огорчает. Она навсегда сохранит в памяти свой первый – и скорее всего последний – вальс.
