Но тут встал Сиднем.
– Спасибо, Кит, – отчеканил он, – но если обычай не оставляет первый танец за женихом, то грош ему цена! Анна, ты потанцуешь со мной?
«Вот это смело!» – подумал Питер среди последовавшей затем всеобщей суеты – со всех сторон послышался звук отодвигаемых стульев, и гости, встав из-за столов, хлынули в бальный зал, откуда все время, пока длилось чаепитие, долетали звуки музыки. Как можно вальсировать с одной рукой… и с одним глазом?
– Конечно, – ответила миссис Батлер, и в этот миг Питеру стало абсолютно ясно, что они любят друг друга.
Несколько минут спустя он наблюдал, как они, единственные в зале, вальсируют перед гостями – поначалу немного неловко, затем все легче и увереннее. Через какое-то время к ним присоединились Холлмер с маркизой, Кит с Лорен, Эджком с графиней и Бьюкасл с герцогиней. Остальные джентльмены тоже стати приглашать дам.
Это был вальс.
Питер никогда и нигде не упускал случая пройтись в туре вальса. Но сейчас он вспомнил, как танцевал его в последний раз. Никогда в жизни не получал он от танцев такого удовольствия, хотя это была всего-навсего скромная и непритязательная ассамблея. Вместе с тем тот вальс стал своеобразной прелюдией ко всем его дальнейшим страданиям… во всяком случае, к самым мучительным из них. Не будь того вальса, скорее всего не было бы и того поцелуя. А следовательно, не было бы…
Да что говорить!
Поприветствовать ее за чайным столом, наверное, было мало. Это ничуть не исправило положения. Раз уж он приехал сюда, то обязан сделать еще одну попытку выяснить то, зачем, собственно, и явился. Можно ли выбрать более удачное для этого время?
Питер уверенно приблизился к Сюзанне, которая наблюдала за танцующими, находясь между мисс Мартин и мисс Томпсон, очень напоминавшими сейчас, по мнению Питера, суровых ангелов мщения, правда, мисс Мартин смотрела на танцующую пару новобрачных со слезами на глазах, а мисс Томпсон это зрелище, кажется, забавляло.
Питер, поклонившись, нацепил на лицо свою самую искреннюю и обезоруживающую улыбку.
– Мисс Осборн, – обратился он к Сюзанне, – не окажете ли мне честь танцевать со мной?
Он почувствовал, как взгляд директрисы – зоркий, несмотря на слезы, – тотчас переметнулся в его сторону, хотя он смотрел только на Сюзанну, в ее бездонные зеленые глаза.
Ему вдруг показалось, что она собирается ему отказать. Что за унижение, черт побери! Вот уж не ждал, хотя, бесспорно, заслужил это.
– Извольте, – ответила Сюзанна и облизнула пересохшие губы. – Извольте, милорд. Благодарю вас.
Он протянул ей руку, и она положила в нее свою.
В его голове громко и отчетливо вновь прозвучали уже знакомые ему слова: «Вот она». Но сразу за ними он услышал и другие: «Она твоя».
Последнее было неоспоримым фактом, ибо сейчас он держал ее в своих объятиях – и они собирались танцевать вальс.
Два с половиной месяца Сюзанна старалась убедить себя в том, что с ней все в порядке и сердце ее не разбито.
И вот теперь, к ее удовлетворению, ей это наконец удалось.
Виконт Уитлиф вовсе не стоил ее слез, не стоил рожденных ее воображением мучительных фантазий и вызывающих чувство вины воспоминаний о нем, которые она иногда себе позволяла.
Ему не следовало являться сюда вот так, не предупредив ее. Ведь он наверняка знал, что она приглашена на завтрак. Что ему до Анны? Или до ее мужа, пусть даже мистер Батлер действительно деверь виконтессы Равенсберг?..
Когда Сюзанна, обняв Анну, за которую была ужасно рада, – ибо сразу же поняла, что мистер Батлер и в самом деле относится к жене трепетно и что не только Анна, но и Дэвид счастливы, – так вот когда она, обняв Анну, обвела взглядом чайную комнату и заметила в дальнем ее конце, в дверях, почти скрытую полумраком, фигуру виконта Уитлифа, она…
А впрочем, ее сугубо физические ощущения невозможно передать словами. Колени у нее подогнулись, сердце подпрыгнуло и забарабанило в горле и в ушах, ладони стали мокрыми, а дыхание прерывистым. Сознанию, чтобы догнать тело и понять, что произошло, понадобилось на секунду больше.
А уже в следующий момент виконт Уитлиф уверенно прошел в глубь комнаты. На его лице играла улыбка, словно бы говорившая, что его ничто на свете не заботит. Что ж, вполне возможно, так оно и было. Под руку со своей кузиной он с улыбкой обратился к молодым и даже сказал что-то Дэвиду, чтобы, упаси Господь, никто из присутствующих не остался к нему равнодушен – все должны были его обожать. Затем он приблизился к ней и, отдавая дань приличиям, какое-то время постоял у ее стола. Он пустил в ход все свое обаяние, нацеленное в первую очередь на Клаудию… а затем, ретировавшись, сел за свой стол спиной к ним и просидел так все чаепитие.
Вот уж поистине человек, не знающий забот. Он, верно, едва ее помнит.
Клаудия осталась равнодушна к его обаянию.
– Этот джентльмен слишком много о себе возомнил, – сказала она, когда он отошел от их стола.
– А мне кажется, он очень мил, – высказал свое мнение граф Эджком.
– Я всегда находила его жизнерадостным и, без сомнения, очень обходительным, – поддержала его мисс Элинор Томпсон, сестра герцогини.
Сюзанна отмолчалась, хотя неожиданно для себя почувствовала благодарность к графу и мисс Томпсон за добрые слова.
Френсис тоже не произнесла ни слова.
Чаепитие, которого Сюзанна с таким нетерпением ждала целую неделю, было безнадежно испорчено. Она с трудом заставила себя проглотить несколько ложек и никак не могла освободиться от сковывавшего ее напряжения. Оно мешало ей наслаждаться обществом своих милых подруг, с которыми ей снова посчастливилось оказаться рядом, – Френсис и Клаудии, сидевших с ней за одним столом, и Анны, такой счастливой, с горящими щеками, расположившейся неподалеку со своим мужем. Даже радуясь тому удивительному обстоятельству, что они сидят в одном зале с маркизой Холлмер, в которой Сюзанна узнала ту самую девушку, к которой когда-то пришла наниматься горничной, она никак не могла отвлечься.
Ну просто беда!
А сейчас… ах, сейчас он пригласил ее на вальс, и она сказала «да».
Широко улыбаясь, она в компании с Клаудией и мисс Томпсон вошла в бальный зал. Она знала, что ей предстоит стоять у стены и смотреть, как вальсируют Анна с мистером Батлером и Френсис с графом. Ее охватило уныние, даже большее, чем то, что мучило ее с конца августа по сей день, – ведь она знала: он тоже в бальном зале и, наверное, будет танцевать с одной из дам.
А теперь?
Теперь, с улыбкой повернувшись к лорду Уитлифу, она стояла с ним посреди бального зала и, упершись взглядом в его подбородок, решительно ничего не чувствовала. Кроме счастья оттого, что сердце ее, несмотря ни на что, не болит.
