Выпустив руку Сюзанны, Питер широким шагом приблизился к камину и принялся ворошить угли: он явно тянул время.
Сюзанна подошла поближе и присела на край стула.
Как? Дедушки и бабушка знают?
Но они не знают, что…
Питер выпрямился и встал спиной к ней, уставившись на огонь. Сюзанна ждала, что будет дальше. А ее сердце в это время изнывало от любви к нему. Потому что она знала, какой он добрый, нежный, страстный, знала, какой он на самом деле.
– Моя мать виновата в смерти твоего отца, – заговорил Питер.
Стало быть, ему все известно? Хотя два дня назад он ничего не знал.
– Он покончил с собой, – сказала Сюзанна. – Это был его выбор.
– Она раскаивается, – сказал Питер, – хотя это, безусловно, не умаляет ее вины. Я все равно люблю ее, Сюзанна. Так было и так будет. А любовь, как я понял, не судит. Любовь ни от чего не зависит.
– Мои родители совершили ужасное преступление, – произнесла Сюзанна. – По их вине погиб мой дядя. И это разбило сердца моих дедушек и бабушки. Но я всегда любила отца и мать, которую, правда, не знала.
– Должен сказать, – Питер, упершись рукой в каминную полку, наклонил голову вперед, – что никогда не отрекусь от матери, Сюзанна. Никогда ее не оставлю и всегда буду рад принять ее здесь, хотя Сидли уже не будет ее домом. Я подыщу ей дом в Лондоне. Если б мне предстояло выбирать между матерью и тобой, я бы отказался от выбора. Я не смог бы его сделать. Любовь есть любовь, тут не может быть выбора. Ведь выбрав одно, считаешь его лучше другого.
Сюзанна сглотнула комок в горле.
– Тебе не нужно выбирать, Питер, – сказала она. – Через несколько дней я возвращаюсь в школу. Дедушка с бабушкой хотели, чтобы я жила с ними, но я отказалась. Я с удовольствием буду навешать их во время каникул, буду постоянно писать им, но жить с ними не стану. И с тобой тоже.
Питер еще ниже склонил голову. Повисло долгое молчание. Сюзанна прислушивалась к звукам вальса, доносившимся из бального зала. Питер, распрямившись, повернулся к ней лицом.
– Скажи, что не любишь меня, – обратился он к Сюзанне.
Она в немом отрицании медленно покачала головой.
– Скажи!
– Любовь тут ни при чем, – сказала Сюзанна.
– Позволю себе не согласиться, – сказал Питер. – Любовь всегда при чем. Скажи, что не любишь меня, тогда я отведу тебя в зал, и мы после этого вечера больше никогда не увидимся. Так скажи, Сюзанна. Но только правду.
Сюзанна никогда еще не видела Питера таким серьезным. Лицо его вдруг осунулось и в отблесках свечей казалось особенно бледным. Глаза, не отрываясь, пронзительно смотрели на нее.
– Питер… – Сюзанна разглядывала свои руки. – То была, наверное, неприятная и даже постыдная история, когда твоя мать и мой отец…
– …были любовниками, – закончил за нее Питер. – По-твоему, то, что произошло между нами в Баркли-Корте и во вдовьем домике два дня назад, тоже было постыдным? В отношениях наших родителей действительно есть что-то грязное, и это действительно некоторым образом бросает тень и на наши с тобой отношения. Но прошлое не воротишь. Что было, то было. Неужели мы должны отказаться от настоящего и от счастья из-за того, что было в прошлом? Жизнь несовершенна, Сюзанна. Приходится принимать ее такой, какая она есть. И жизнь невозможна без любви. Наверное, я буду банален, заявив, что любовь делает возможным даже невозможное, но я в это свято верю. Любовь, конечно, не волшебная палочка, одним взмахом которой можно сделать жизнь сладкой, приятной и беспечальной, но она в самом деле великий вдохновитель для борьбы и победы.
Сюзанна подняла глаза.
– И любовь – как раз то, что у нас есть в изобилии, – произнес Питер. – Скажи, что я не прав.
Сюзанна молчала.
– Любовь не просто сентиментальное и слащавое, романтическое чувство, – продолжал Питер, – хотя и это тоже. Твоя любовь, Сюзанна, самоотверженна. Ради нее ты готова пожертвовать собственным счастьем, ни о чем потом не жалея. Я узнал, как ты можешь любить. Я люблю своих близких и свой дом. И я люблю тебя, Сюзанна.
– Питер, – начала было Сюзанна, но, помотав головой, умолкла и закусила губу.
– Ты хочешь разрушить нашу любовь, – сказал Питер, – только оттого, что я богат и знатен, а ты простая школьная учительница. Хотя, как я вчера узнал, ты теперь не бесприданница. Ты хочешь разрушить нашу любовь только оттого, что я Уитлиф? Я всегда буду уважать свою мать, которую одиночество заставило искать утешения в объятиях такого же одинокого человека, как и она, – твоего отца.
Сюзанна закрыла глаза.
– Или ты все-таки согласишься стать моей женой? – спросил Питер. – Быть может, ты осчастливишь трех почтенных господ, которые дожидаются твоего решения в бальном зале, позволив мне нынче вечером объявить нашу помолвку?
– О, Питер! – Сюзанна пронзительно на него посмотрела. – Ты несправедлив!
Он мрачно взглянул на нее. Затем его лицо озарилось улыбкой, которая становилась все шире и шире.
– Скорее да, чем нет, я правильно понял? – пытал ее он. – Но я хочу слышать – ты выйдешь за меня? Согласна ли ты осчастливить своих родных?
Сюзанна презирала всех девушек в Сомерсете, которые так и таяли от улыбок виконта Уитлифа, но теперь в полной мере почувствовала силу обаяния Питера на себе. Но даже если…
Неужели и она стала одной из них?
– А что на это скажет твоя мать? – спросила она. – Ты ей сказал?
– Сказал, – кивнул Питер. – Моя мать всегда была довольно деспотичной и даже, надо признаться, эгоистичной собственницей по отношению ко мне. Но при этом она безмерно любит меня и моих сестер. А значит, полюбит и мою жену – из страха потерять меня. Простых и легких отношений с ней я тебе не обещаю, но, думаю, их можно наладить… если ты сама не решишь иначе.
Сюзанна в изумлении смотрела на него. Неужели это действительно возможно? Или она слушает его сердцем, отключив разум?
А уж так ли нужно слушать?
Впрочем, иного все равно не дано: Питер лишил ее иной способности слушать. Он подошел к ней и взял за руку, затянутую в перчатку, затем, сжав ее в ладонях, опустился перед ней на колено.
– Еще одна ужасная банальность, – улыбнулся он, но почти тотчас же посерьезнел. – Будь моей женой, Сюзанна. Если не можешь твердо заявить, что не любишь меня, скажи, что станешь моей женой.
И единственное возражение, которое могло прийти в голову Сюзанне, показалось ей сущей нелепицей.
– Питер, – сказала она, чуть ближе наклоняясь к нему, – я ведь еще и учительница. У меня есть обязанности по отношению к моим девочкам и Клаудии Мартин. Я не могу бросить школу посреди учебного года.
