— Это и есть ответ, который тебе нужен? — спросил сэр Марриотт.
— Да, сэр.
Хозяин всмотрелся в первую страницу.
— Тут все на латыни, верно?
— Нет, сэр.
— А мне показалось, это латынь. Я посмотрел, но, конечно, ничего не понял, а спрашивать сэра Джона (сэр Джон был местным священником) мне не хотелось. Ни его, ни того малого, законника, как там бишь его зовут? Ну того, который вечно брызжет слюной, когда волнуется. Он знает латынь или, во всяком случае, говорит, что знает. Что это значит?
— Чаша моя преисполнена, — сказал Томас.
— Что? Какая еще чаша? — развеселился сэр Джайлз. — Ну да ведь у твоего отца было не все ладно с головой. Хороший был человек, душевный, но это ж надо этакое выдумать.
— Это не он выдумал. Это из одного из псалмов, — пояснил Томас, обратившись ко второй странице, которая была исписана, как он подумал, на древнееврейском, хотя в ней и было нечто странное. Один из повторяющихся значков представлял собой изображение человеческого глаза, с этим он в древнееврейских письменах раньше никогда не встречался. Правда, с другой стороны, не так уж много довелось Томасу видеть рукописей, написанных на древнееврейском языке. — Это из псалма, сэр, — повторил он, — который начинается со слов о том, что Господь — наш пастырь.
— Он мне не пастырь, — проворчал сэр Джайлз. — Я не какая-то там чертова овца.
— Я тоже, сэр, — заявил Робби.
— Я слышал, — хозяин посмотрел на Робби, — что король Шотландии был недавно захвачен в плен.
— Неужели, сэр? — невинно осведомился гость.
— Может, и брешут, — пожал плечами Марриотт и завел длинную историю о том, как он однажды повстречался в Лондоне с бородатым шотландцем.
Томас, не слушая его, листал книгу. Он ощущал что-то вроде разочарования, ибо само существование рукописи наводило на мысль о том, что поиски Грааля имеют смысл. Лучник предпочел бы убедиться в том, что все это чушь, но, похоже, его надеждам не суждено осуществиться. Ясно, что отец, раз уж написал эту книгу, относился ко всему достаточно серьезно.
«Правда, — напомнил себе Томас, — отец был безумцем».
Мэри, дочь Гуден, принесла ветчину. Томас знал ее с детства, когда они вместе плескались на мелководье, и теперь с улыбкой приветствовал. Он заметил, что Робби не сводит с девушки глаз, точно узрел небесное видение. У Мэри были длинные темные волосы и полные, сочные губы, и Томас не сомневался, что здесь, в Мэпперли, Робби встретит немало соперников. Он снова поднял книгу.
— Мой отец когда-нибудь говорил об этом, сэр?
— Да о чем он только не говорил, — сказал сэр Джайлз. — Знай себе болтал, ну словно женщина. Не переставая! Я был другом твоего отца, Томас, но, признаюсь, никогда не питал особого интереса к богословию и всякой там церковной премудрости. Когда Ральф говорил об этом слишком много, я засыпал. Вот так-то. — Сэр Джайлз замолчал и отрезал себе ломтик ветчины. — Но твой отец был безумцем.
— На самом деле? Он правда был безумцем, сэр?
Томас вновь поднял книгу.
— Наверное, твой отец действительно был безумцем или одержимым, но в любом случае он не был дураком. Я никогда не встречал человека с большим здравым смыслом, и мне недостает Ральфа. Мне не хватает его советов.
— А эта девушка давно работает здесь? — поинтересовался Робби, указав на перегородку, за которой скрылась Мэри.
— Всю свою жизнь, — сказал сэр Джайлз. — Ты помнишь Мэри, Томас?
— Я пытался утопить ее, когда мы оба были детьми, — ответил тот.
Он снова переворачивал страницы отцовской книги, хотя, разумеется, извлечь из нее за столь короткое время хоть какой-то смысл он не мог.
— Вам ведь известно, что это, сэр, не так ли?
Помолчав, сэр Джайлз кивнул.
— Я знаю, Томас, что многие люди хотят заполучить то, чем, по словам твоего отца, он владел.
— Выходит, он говорил вам это?
Последовала очередная пауза.
— Он намекал на это, — со вздохом ответил сэр Джайлз, — и я тебе не завидую.
— Мне? Почему?
— Да потому, Томас, что Ральф дал мне эту книгу и сказал, что, если с ним что-нибудь случится, я должен сохранить ее до тех пор, пока ты достаточно повзрослеешь и станешь мужчиной, способным взять на себя эту миссию. Так и сказал.
Сэр Джайлз внимательно посмотрел на Томаса и увидел, что сын его старого друга вздрогнул.
— Но если вы оба захотите на некоторое время остаться здесь, — продолжил сквайр, — милости прошу. Джейку Черчиллю нужна помощь. Он говорит, что лисят нынче развелось, как никогда прежде, и если мы не поуменьшим их число в этому году, то в будущем основательно недосчитаемся ягнят.
Томас глянул на Робби. Их задачей было найти де Тайллебура и отомстить за смерть Элеоноры, отца Хобба и брата Робби, однако вероятность того, что доминиканец вернется сюда, была невелика. Но Робби — об этом позаботилась Мэри — явно хотел остаться. А Томас просто устал. Он не знал, где искать священника, а возможность отдохнуть в гостеприимной усадьбе казалась весьма привлекательной. Он сможет хорошенько изучить книгу и, таким образом, последовать за отцом по долгому, мучительному пути Грааля.
— Мы остаемся, сэр, — сказал Томас.
На некоторое время.
* * *
Впервые в жизни Томас жил как лорд. Не великий лорд, может быть, не как граф или герцог, имеющий к своим услугам десятки людей, но все равно по-господски, с удобством устроившись в маноре, пусть даже усадебный дом был деревянным, с соломенной кровлей и земляным полом. И делами он занимался господскими, в то время как другие люди каждодневно работали в поте лица: рубили дрова для растопки, таскали воду, доили коров, взбивали масло, замешивали тесто и стирали одежду. Робби был более привычен к такой жизни, но утверждал, что в Дорсете жить не в пример легче.
— У нас дома, — сказал он, — недели не пройдет, чтобы какие-нибудь чертовы налетчики не нагрянули из-за холмов, чтобы угнать чужой скот или разграбить чужие амбары.
— Ага, — кивнул Томас, — тогда как ты сам отроду даже не думал о том, чтобы отправиться на юг да поживиться чем-нибудь стоящим у англичан.
— С чего бы мне такое могло прийти в голову? — ухмыльнулся Робби.
Так и вышло, что, когда в эти края пришла зима, они охотились во владениях сэра Джайлза Марриотта, чтобы раздобыть оленину к столу и обезопасить его ягнят от лисьих зубов. Они пили в тавернах Дорчестера и смеялись над мимами, выступавшими на зимней ярмарке. Томас нашел старых друзей и рассказывал им истории о войне в Бретани, Нормандии и Пикардии (некоторые из этих его рассказов были правдивы), а на ярмарочных состязаниях по стрельбе из лука ему даже досталась золотая стрела. Хуктон подарил этот приз сэру Джайлзу, тот повесил подарок в холле и объявил, что это самая лучшая награда, которую он видел в своей жизни.
