— А что с ним там сделают? — поинтересовался Робби.
— Зададут еще одну порку и вытурят из округи, — ответил Джордж.
— Это доминиканец? — спросил Томас.
— Почем мне знать? Он несет какую-то тарабарщину. Не по-людски говорит, не по-христиански.
— Ладно, а ряса его какого цвета?
— Черного, конечно.
— Я схожу поговорю с ним, — сказал Томас.
— Сходи, только он несет всякую галиматью, не поймешь что. О, сэр! — воскликнул Адин, приветствуя сэра Джайлза, и Томасу пришлось подождать, пока эти двое обсудят здоровье многочисленных кузенов, племянников и прочих родственников.
В результате в Дорчестер Томас с Робертом въехали только ближе к полудню. При этом Томас, наверное в тысячный раз, подумал о том, какой это славный городок и какое удовольствие в нем жить. Священника привели в маленький тюремный двор. День выдался погожий. Два черных дрозда прыгали вдоль верхушки крыши, а в углу двора цвел аконит. Священник оказался молодым человеком с приплюснутым носом, глазами навыкате и непослушными темными волосами. Одеяние на нем было столь поношенным, рваным и заляпанным, что понять констеблей, принявших этого малого за бродягу, было нетрудно. Хотя эта ошибка повергла маленького клирика в крайнее возмущение.
— Так вот как у вас, на этом вашем проклятом острове, принято обращаться со слугами Господа? Ад слишком хорош для вас, англичан! Я пожалуюсь епископу, а он расскажет архиепископу! И тот сообщит самому кардиналу, и вас всех предадут анафеме! Вас всех отлучат от церкви!
— Понял, что я имел в виду? — спросил Джордж Адин. — Тявкает, точно лис, не разбери чего.
— Он говорит по-французски, — объяснил ему Томас и повернулся к священнику. — Как тебя зовут?
— Я хочу видеть епископа прямо сейчас. Немедленно!
— Как тебя зовут?
— Приведите мне местного священника!
— Сперва я надеру твои хреновы уши, — сказал Томас. — Говори, как тебя зовут?
Незнакомца звали отец Паскаль, и он только что перенес чрезвычайно трудное путешествие по морю и суше из Нормандии, из местности южнее Кана. Сначала он прибыл в Гернси, а потом — в Саутгемптон, а откуда пошел пешком, и все это, ни слова не зная по-английски. То, что отец Паскаль вообще смог проделать этот путь, показалось Томасу чудом, но стократ большим чудом было то, что, оказывается, этого человека послали в Хуктон из Эвека с письмом для Томаса.
Его отправил мессир Гийом д'Эвек, а точнее, отец Паскаль добровольно вызвался совершить это путешествие. Дело было неотложное, ибо то, что он доставил, оказалось мольбой о помощи. Эвек находился в осаде.
— Это ужасно! — пылко воскликнул отец Паскаль, к тому времени уже раздумавший жаловаться церковным властям. Сидя у огня в «Трех петухах», он уминал жареного гуся, запивая его подогретой смесью меда с темным элем. — Только представьте! Его осаждает граф де Кутанс.
— И что в этом такого ужасного? — поинтересовался Томас.
— Да ведь граф его сеньор, — воскликнул священник, и тут Томас все понял: если этот де Кутанс выступил с войском против собственного вассала, это означало, что мессир Гийом объявлен вне закона.
— Но почему? — спросил Томас.
Отец Паскаль пожал плечами.
— Граф говорит, что все из-за того, что случилось в том сражении. Ты знаешь, что там случилось?
— Знаю, — сказал Томас, но поскольку он переводил для Робби, ему все равно пришлось объяснить.
Священник имел в виду сражение, которое произошло прошлым летом возле Креси. Мессир Гийом сражался тогда под французскими знаменами, но в самый разгар битвы он увидел заклятого врага, Ги Вексия, и направил против него своих ратников.
— Граф заявил, что это измена, — пояснил священник, — и король дал свое благословение.
Некоторое время Томас молчал.
— Как ты узнал, что я здесь? — спросил он наконец.
— Ты же послал письмо мессиру Гийому.
— А я думал, оно до него не дошло.
— Разумеется, дошло. Еще в прошлом году. Перед тем, как началась эта заварушка.
Мессир Гийом оказался в беде, но его манор Эвек, по словам отца Паскаля, был выстроен из камня и, к счастью, обнесен рвом, преодолеть который, так же как и разрушить стены, граф де Кутанс пока не смог. Однако под началом графа десятки людей, а весь гарнизон Гийома насчитывает всего девять человек.
— Есть там и женщины, — отец Паскаль оторвал зубами гусиную ногу, — но они не в счет.
— А как у него с запасами провианта?
— Уйма, и колодец тоже хорош.
— Значит, некоторое время он продержится?
Священник пожал плечами.
— Может, и продержится. А может, и нет. Сам он на это надеется, но мне почем знать? И еще у графа есть машина… — Он сдвинул брови, пытаясь найти слово.
— Требюшет? — Так называлась гигантская праща с противовесом.
— Нет, нет, спрингалд. — Речь шла о баллисте — машине, походившей на массивный арбалет и метавшей стрелы размером с копье. — Ее долго заряжать, и сначала она у них сломалась, но ее починили. Лупят со страшной силой в одно место, надеясь проломить стену. Кстати, там и твой друг, — пробормотал он с набитым ртом.
— Мой друг?
— Скит, так, кажется, его зовут? Он находится там вместе с лекарем. Теперь твой друг может говорить и ходить. Чувствует себя гораздо лучше. Но не узнает людей, пока они не заговорят.
— Пока они не заговорят? — недоуменно переспросил Томас.
— Если он увидит тебя, — пояснил священник, — то не узнает. А узнает только после того, как ты с ним заговоришь. — Он снова пожал плечами. — Странно, да?
Отец Паскаль осушил свой жбан.
— Ну и что ты надумал?
— А чего хочет от меня мессир Гийом?
— Он написал королю письмо, объясняя, как обстояло дело в том сражении, но хочет, чтобы ты был поблизости на случай, если ему придется уносить ноги. Письмо я в Париж отправил, но, честно говоря, особого проку в нем не вижу. Может быть, мессир Гийом и надеется, что король смягчится, но, по моему разумению, он оказался в положении гуся. Можно сказать, уже ощипан и зажарен.
— А сэр Гийом ничего не говорил о своей дочери?
— О дочери? — Отец Паскаль был озадачен. — А! О незаконнорожденной дочери? Как же, припоминаю. Сказал, что ты, наверное, убьешь того, кто убил ее.
— Именно это я и собираюсь сделать.
— Ему сейчас позарез нужна твоя помощь.
— Сэр Гийом получит ее, — сказал Томас, — мы выезжаем завтра.
Лучник глянул на Робби.
— Приятель, у нас тут намечается война.
— Вот как? И за кого я на сей раз буду сражаться?
