Книга Скиталец, страница 62. Автор книги Бернард Корнуэлл

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Скиталец»

Cтраница 62

Среди воинов упорно ходили слухи, обраставшие при пересказе все новыми подробностями. Очень скоро таинственному всаднику стали приписывать решительно все невзгоды, даже если при этом его никто не видел. Если у кого-то спотыкалась лошадь, если вдруг женщина проливала похлебку или рвалась арбалетная тетива, во всем этом винили призрак на бледном скакуне. Уверенность осаждающих поколебалась. Повсюду шептались об обреченности, проклятии и тому подобном. Еще шестеро ратников дезертировали и отправились на юг поискать новую службу в Гаскони. Оставшиеся роптали, говорили, что это дело рук дьявола, и что бы ни затевал граф де Кутанс, поднять дух своих людей ему не удавалось. Он хотел было вырубить ближайшие деревья, чтобы помешать таинственному врагу лучников обстреливать лагерь, но оказалось, что лес слишком густой, а топоров недостаточно. Затею пришлось бросить, а стрелы продолжали лететь. Он послал письмо епископу Канскому и получил от него написанное на куске пергамента благословение, но на зловещего всадника в черном плаще оно не оказало ни малейшего воздействия. В результате граф, искренне считавший, что делает богоугодное дело и его поражение станет чуть ли не посрамлением Всевышнего, решил обратиться за помощью к заинтересованной стороне, то есть к самому Богу.

Он написал в Париж.

* * *

Луи Бессьер, кардинал-архиепископ Ливорно, города, который он и видел-то всего раз в жизни, по пути в Рим (возвращался кардинал в объезд, лишь бы только не попасть в Ливорно во второй раз) медленно прогуливался по набережной Орфевр на острове Сите в Париже. Двое слуг шли впереди, расчищая путь кардиналу, похоже, не удостаивавшему внимания худощавого, аскетического вида священника, который, однако, упорно и настойчиво пытался с ним поговорить. Вместо этого Бессьер внимательно рассматривал товары, предлагаемые золотых дел мастерами. Их лавки тянулись вдоль набережной, которая так и называлась: набережная Ювелиров. Рубиновое ожерелье восхитило кардинала настолько, что он уже хотел было приобрести украшение, но потом, обнаружив в одном из камней изъян, печально вздохнул и направился дальше.

— Тонкая работа! — воскликнул прелат при виде серебряной солонки, украшенной четырьмя вставками из цветной эмали — голубой, красной, желтой и черной.

Там были запечатлены сцены сельской жизни. Первая картина изображала пахаря, вторая — сеятеля, третья — жницу, а четвертая — едоков, сидевших за столом перед пышным свежим караваем.

— Изысканная вещь! — восхитился кардинал. — Посмотри, разве это не прекрасно?

Бернар де Тайллебур не удостоил солонку взгляда.

— Дьявол не устает чинить нам препоны, — сердито проворчал он.

— Бернар, дьявол никогда не дремлет, он вечно строит против нас свои гнусные козни, — назидательно промолвил кардинал. — Такова уж его природа. Представь себе, какой беспорядок воцарился бы в мире, вздумай враг рода человеческого прекратить этим заниматься.

Он любовно провел рукой по солонке, пробегая пальцами по изящным эмалевым медальонам, но потом решил, что форма изделия далека от совершенства, а декор грубоват. Улыбнувшись владельцу лавки, прелат вернул вещицу на стол и продолжил путь.

Сена искрилась в лучах яркого солнца, дарившего этому дню приятное, совсем не зимнее тепло. Безногий калека с деревянными брусками на культях, раскачиваясь на коротких костылях, бросился через дорогу и протянул епископу грязную руку. Слуги схватились за палки.

— Нет, нет! — возразил кардинал и полез в кошелек за монетами. — Благословение Господа на тебе, сын мой, — промолвил он.

Кардинал Бессьер любил раздавать милостыню, любил видеть выражение благодарности на лицах бедняков, а еще больше ему нравилось их облегчение, когда он отзывал слуг, уже занесших палки, за долю мгновения до того, как они эти палки должны были пустить вход. Иногда такой приказ запаздывал, и это тоже ему нравилось. Но сегодня день выдался теплый, солнечный, украденный у серой зимы, и Бессьер пребывал в добром расположении духа.

Пройдя мимо таверны «Золотой башмак», где обычно собирались писцы, нотариусы и прочие крючкотворы, он свернул в сторону от реки, в паутину переулков, опутывавших комплекс строений королевского дворца. Ввиду близости парламента по узким, темным улочкам, словно крысы, шныряли многочисленные законники. Кардинал любил этот путаный лабиринт строений: ему всякий раз казалось, будто то ли он гуляет здесь впервые, то ли вдруг все тут волшебным образом переменилось.

Неужели эта прачечная всегда находилась там? И почему он никогда не замечал той пекарни? И, уж конечно, тут, рядом с отхожим местом, всегда стояла мастерская по изготовлению лютней. Меховщик вывесил выделанные медвежьи шкуры, и прелат остановился, чтобы попробовать товар на ощупь.

Де Тайллебур продолжал что-то нудить, но кардинал пропускал его бормотание мимо ушей.

За лавкой меховщика находилась сводчатая арка, охраняемая одетыми в голубое с золотом воинами в сверкающих нагрудниках и шлемах с плюмажами. Они были вооружены грозного вида алебардами. Прохожие старались к ним не приближаться, но при виде кардинала воины поспешно расступились и поклонились. Бессьер снисходительно махнул им рукой, подразумевая благословение, и проследовал по сырому проходу во внутренний двор. Здесь уже были королевские владения, но придворные короля кланялись Луи Бессьеру с подобающим почтением. Ведь он был не просто кардиналом, а легатом апостолического престола, представителем Папы Римского при королевском дворе Франции. Фактически Бессьер являлся послом Господа и, надо отдать ему должное, вполне соответствовал этой роли. То был рослый, крепкий, внушительного вида мужчина, способный внушить уважение к себе, даже не будь на нем алой кардинальской мантии. Бессьер обладал приятной внешностью, что тешило его самолюбие, хотя перед окружающими он и притворялся, будто чужд подобной суеты. В конце концов, кардиналу-архиепископу оставалось взойти только на одну ступеньку, чтобы приблизиться к величайшему из земных престолов, а Бернар де Тайллебур казался ему человеком незначительным, не из тех, кто может помочь достичь того, чего Бессьер так страстно домогался — папской тиары.

Лишь когда они покинули внутренний двор и поднимались по лестнице в Сент-Шапель, уставший кардинал удостоил доминиканца своего внимания.

— Расскажи мне о своем слуге, — прервал де Тайллебура Бессьер. — Слушался он тебя?

Священнику, прерванному столь неожиданно и бесцеремонно, потребовалось несколько секунд, чтобы собраться с мыслями. Потом доминиканец кивнул:

— Он повиновался мне во всем.

— И выказывал смирение?

— Он прилагал к этому все усилия.

— Ага! Значит, у него еще осталась гордыня?

— Гордыня глубоко в нем укоренилась, — сказал де Тайллебур, — но он борется с ней.

— И что, слуга не пытался сбежать?

— Нет, ваше высокопреосвященство.

— Стало быть, он сейчас здесь, в Париже?

— Конечно, — резко ответил доминиканец, но, спохватившись, сменил тон. — Мой слуга находится в мужской обители, ваше высокопреосвященство, — добавил он смиренно.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация