Вооружена тюремная стража была не мушкетами, но свернутыми и заткнутыми за пояс хлыстами и старинными мушкетонами. Повинуясь молчаливому жесту тюремщика, Шарп и Лоуфорд спустились по еще одним ступенькам и оказались в другом, глухом каменном коридоре, по обе стороны которого помещались зарешеченные камеры. Всего их было восемь, по четыре с каждой стороны, и каждая отделялась от соседних и от центрального прохода лишь железными прутьями толщиной с кулак взрослого мужчины. Надзиратель сделал знак подождать, пока он откроет камеру, но замок то ли заржавел, то ли заупрямился. Ключ от другого затерялся. В дальней камере что-то заворочалось на соломе, потом глухо заурчало, и Шарп, присмотревшись, увидел, как со своей лежанки поднимается здоровущий тигр с бесстрастными желтыми глазами.
Из первой слева камеры тоже донесся шелест соломы.
– Посмотрите-ка, кто к нам пожаловал! – Не узнать голос сержанта Хейксвилла было невозможно. – Шарпи!
– Помолчите! – бросил ему Лоуфорд.
– Есть, сэр! Молчу, сэр! Как приказано! – Хейксвилл приник к железным прутьям, с удивлением взирая на пополнение. Лицо его привычно дергалось. – Молчу как могила, сэр, но только со мной тут никто и не разговаривает. Тот не желает. – Он кивнул в сторону противоположной камеры, с замком которой и возился сейчас надзиратель. – Ему нравится, чтоб было тихо, – не умолкал сержант. – Как в церкви. Только молитвы и бормочет. А здесь всегда тихо, сэр. Только ночью иногда эти черные орут один на другого. Паршивые ублюдки, иначе и не скажешь. Запах чуете, сэр? Как в сральне. – То ли от избытка чувств, то ли по какой другой причине нервный тик не оставлял Хейксвилла, а глаза его в полусумраке светились от радости и злобы. – Тошно тут без компании, сэр.
– Дрянь, – пробормотал Шарп.
– Тихо! Помолчите вы, – бросил Лоуфорд и, поблагодарив кивком открывшего наконец замок надзирателя, вошел в камеру. – Заходите, Шарп.
Лейтенант не без опаски ступил на грязную солому. Камера размером восемь на десять футов позволяла по крайней мере стоять в полный рост. Пахло здесь тоже не слишком приятно, но в любом случае не хуже, чем во дворе. Дверь захлопнулась. В замке повернулся ключ.
– Уилли, – послышался из тени усталый голос, – какой ты молодец, что пришел навестить старика. – Шарп повернулся – в углу, закопавшись в солому, полусидел-полулежал полковник Маккандлесс. Несмотря на очевидную слабость, шотландец поднялся и даже сделал шаг навстречу соотечественникам, отвергнув помощь племянника. – Лихорадка, – объяснил он. – Приходит и уходит. И так уже много лет. Думаю, вылечить ее мог бы настоящий шотландский дождик, но такая перспектива представляется мне маловероятной. Рад тебя видеть, Уилли.
– И я вас. С рядовым Шарпом вы уже знакомы.
Маккандлесс хмуро посмотрел на солдата.
– У меня к вам вопрос, молодой человек.
– Там был не порох, сэр, – сказал Шарп, вспомнив свою первую встречу с полковником и уже предвидя, о чем тот может спросить. – И вкус был не тот, сэр. Не соленый.
– Да, на порох было не похоже, – согласился Маккандлесс. – Слишком легкий, ветер его разносил, как муку. Но я хотел спросить о другом. Что бы вы сделали, рядовой, если бы порох был настоящий?
– Я бы вас застрелил, сэр. Прошу прощения, сэр.
– Шарп! – укоризненно воскликнул Лоуфорд.
– Все правильно, – остановил его полковник. – Хитрец Типу! Он вас проверял, да? Испытание для рекрута, провалить нельзя. Я рад, что там был не порох, но должен сказать, вы дали мне повод для беспокойства. Ничего, если я сяду? Немного ослаб. – Он опустился на солому и снова посмотрел на Шарпа. – Вам, похоже, тоже досталось? Больно?
– Сломали ребро, сэр. Вы не против, сэр? – Шарп медленно сел и осторожно приподнял полы мундира. – Свежий воздух все залечит, сэр, – сказал он Лоуфорду, который наклонился, чтобы рассмотреть открывшиеся на спине раны.
– Свежего воздуха здесь не дождешься, – вздохнул Маккандлесс. – Чувствуете запах?
– Такой не пропустишь, – отозвался Лоуфорд.
– Это из-за новой стены, – объяснил полковник. – Когда строили, перекрыли сточные канавы, так что в реку отходы не поступают, а дерьмо скапливается восточнее. Кое-что, правда, просачивается через ворота, но этого мало. Вся надежда на западный ветер. – Он невесело усмехнулся. – Помимо прочего.
Маккандлессу, разумеется, хотелось узнать последние новости, и не только те, что касались приключений Лоуфорда и Шарпа в Серингапатаме, но и хода осады, и он застонал от отчаяния, услышав о том, где именно британцы планируют нанести основной удар.
– Значит, все-таки с запада?
– Да, сэр.
– И прямиком в крепкие объятия Типу. – Полковник помолчал, потом лег, зарывшись в солому и стараясь согреться. – А сообщение вы передать не смогли? Нет, конечно. Такие дела легко не делаются. – Он покачал головой. – Будем надеяться, что Типу не успеет приготовить ловушку.
– Там все уже почти готово, – вставил Шарп. – Я сам видел.
– Ничего удивительного. Он дело знает. Я говорю о Типу. Умен и ловок. Похитрее, пожалуй, чем его отец, а Хайдар Али тоже простаком не был. Я его не знал, но, думаю, старик бы мне понравился. Тот еще мошенник. А теперь вот сын. Его я тоже лично не знал, пока не попался, и предпочел бы не знакомиться. Хороший солдат и опасный враг. – Маккандлесс прикрыл глаза – его трясло.
– Что он с нами сделает? – спросил Лоуфорд.
– Не могу знать. Многое зависит от его снов. Он не настолько хороший мусульманин, каким себя представляет, потому что верит в древнюю магию и полагается на сны. Если ему приснится что-то такое, что можно интерпретировать как повеление убить нас, то Типу нас убьет. Его джетти просто свернут нам шеи, как тем несчастным джентльменам, которые были здесь до вас. Вы о них слышали?
– Слышали, – ответил Лоуфорд.
– Убить пленных на потеху войску! – Маккандлесс неодобрительно покачал головой. – А ведь среди них были и христиане. В живых остался только вот этот. – Он кивнул в сторону камеры Хейксвилла.
– Остался в живых, сэр, только потому, что выдал нас, – не скрывая отвращения, сообщил Шарп.
– Ложь, сэр, грязная ложь! – воскликнул возмущенно Хейксвилл, внимательно прислушивавшийся к разговору соотечественников. – Да, сэр, грязная ложь! Да и чего еще ожидать от такого никчемного солдата, как рядовой Шарп.
Маккандлесс повернулся к сержанту.
– Тогда почему вас пощадили? – холодно спросил он.
– Отмечен Господом, сэр! Так точно. Всегда был. Меня нельзя убить, сэр.
– Безумец, – прошептал полковник.
– Убить тебя можно, Обадайя, – возразил Шарп. – Дрянь, если б не ты, я бы сейчас нес донесение генералу Харрису.
– Ложь, сэр! Снова ложь!
