Уэлсли покачал головой.
– Спасибо, сэр, с меня достаточно. – Взгляд его упал на сидящего напротив соперника, и он вдруг добавил: – Впрочем, сэр, я, пожалуй, приму ваше предложение и выпью за успех генерала Бэрда.
Шотландец, недовольство которого юным полковником за последние дни только усилилось, заставил себя благосклонно кивнуть.
– Весьма признателен, Уэлсли. Весьма признателен.
Генерал Харрис благодарно посмотрел на полковника. Откровенная неприязнь, сразу возникшая между его заместителями и усилившаяся после принятого им решения назначить губернатором Майсура именно Уэлсли, порождала немало проблем. Он прекрасно понимал, что Бэрд чувствует себя обойденным, однако же явное пренебрежение генерала к местным традициям и ненависть ко всему индийскому исключали его из числа претендентов на высокий пост. Британии нужен дружеский Майсур, и Уэлсли представлялся Харрису достаточно тактичным и осторожным человеком, чтобы не настроить местное население против себя и представляемой им страны.
– Вы молодец, Уэлсли, – сказал командующий, когда все выпили. – Так и надо.
– Завтра в это время, – мечтательно произнес Меер Аллум, – мы будем ужинать во дворце Типу. Пить из его серебра и есть с его золота.
– Надеюсь на это и молюсь. – Харрис сдвинул парик. – А еще молюсь о том, чтобы все обошлось без больших потерь.
Ужин закончили трезвыми. Харрис пожелал всем спокойной ночи, а потом, выйдя из палатки, долго смотрел на посеребренные луной стены города. Побеленные укрепления призрачно мерцали, словно маня к себе, вот только что ждало за ними? Генерал вернулся в палатку и лег спать, но сон часто прерывался, и, просыпаясь, он ловил себя на том, что не столько думает о победе, сколько ищет оправдания возможному поражению. Бэрд тоже лег не сразу – залив в себя изрядную долю виски, он завалился на кровать, не раздеваясь, и забылся беспокойным сном. Уэлсли спал хорошо. Солдаты в траншеях вообще не спали.
Сигнальные трубы прозвучали с рассветом. Тучи на западе сбились плотнее и потемнели, но дождя не было, и уже первые лучи солнца очистили небо над городом от появившихся легких, перистых облаков. Приготовившиеся к штурму войска сидели в траншеях, чтобы их не было видно со стен Серингапатама. На реке белели расставленные ночью флажки. Артиллеристы продолжали бить по стенам, стараясь расширить брешь или хотя бы просто помешать защитникам города прикрыть ее и выставить на склоне какие-то препятствия. Нетронутые огнем укрепления сияли на солнце, тогда как проем казался красно-коричневым шрамом на фоне длинной городской стены.
* * *
Типу провел ночь в небольшом караульном помещении на северной стене. Ожидая утренней атаки, он проснулся рано и приказал привести в полную готовность размещенные на стенах войска, но никакого штурма не последовало, и, когда солнце поднялось повыше, султан позволил отпустить часть солдат в казармы, а сам отправился во Внутренний дворец. От притихших улиц веяло тревожным ожиданием. Беспокойство не покидало и его самого – во сне он видел обезьян, а видеть обезьян – дурной знак. Настроение не улучшилось и после консультации с предсказателями, наблюдавшими за кипящим маслом. День не сулил ничего хорошего, но судьба – особа покладистая, и Типу попытался исправить положение раздачей подарков. Индусский священник получил слона, мешок масличного семени и кошелек с золотом. Сопровождавших священника браминов одарили волом, козой, двумя быками и гадальным котлом. После этого Типу вымыл руки и надел смоченный в священном фонтане боевой шлем, делавший того, кто его носит, неуязвимым в сражении. На правой руке у него был серебряный амулет со стихами из Корана. Слуга приколол к плюмажу шлема огромный рубин, султан повесил на пояс саблю с золотой рукоятью и вернулся на западную стену.
Все оставалось по-прежнему. Британские орудия продолжали бить по груде щебня, но солдат видно не было, и единственными указателями на близкий штурм оставались белые флажки на реке.
– Им нужен еще один день, чтобы расширить брешь, – высказал мнение один из офицеров.
Полковник Гуден покачал головой.
– Штурм будет сегодня.
Типу кивнул. Он стоял чуть севернее пролома, рассматривая вражеские позиции через подзорную трубу. Снаряды ложились в опасной близости, и адъютанты неоднократно пытались убедить султана перейти на более безопасное место, но он не тронулся даже тогда, когда белую холщовую тунику забрызгало осколками вдребезги разбитого камня.
– Сегодня они ударили бы на рассвете, – вынес свой вердикт султан.
– Это уловка, – возразил Гуден, – они хотят, чтобы мы так думали, хотят усыпить нашу бдительность. Штурм будет сегодня. Британцы не дадут нам еще одной ночи. К тому же они уже расставили флажки на реке.
Типу отступил от края парапета. Неужели удача изменила ему? Он сделал дары врагам Аллаха в надежде, что небеса в ответ даруют ему победу, но тревога не улеглась. Он бы предпочел, чтобы противник отложил наступление еще на день, тогда можно было бы еще раз посоветоваться с предсказателями, но, кажется, Аллах распорядился иначе. И почему он должен полагать, что победа не придет сегодня?
– Будем исходить из того, что они начнут сегодня. Всех на стены, – приказал Типу.
Теперь на стене не было свободного места. Одна рота мусульман выразила желание встретить врага первой, и смельчаки, вооруженные саблями, пистолетами и мушкетами, уже укрылись в проломе за грудой щебня. Они шли на верную смерть если не от рук противника, то от взрыва, но твердо верили в то, что место в раю им уже обеспечено, а потому не испытывали ни малейшего страха. Пушкари встали к скрытым от противника орудиям, чтобы ударить по наступающим с флангов. Ракетчики приготовили свое оружие.
Лучшие части заняли позиции по обе стороны от бреши. Их задачей было не дать британцам подняться, заставить их сосредоточиться в пространстве между внешней и внутренней стенами. Пусть приходят, молил Аллаха Типу, но только пусть сгрудятся внизу.
Султан уже решил, что возглавит войска на северном участке, отдав южный батальону Гудена. Сам же полковник имел задание первостепенной важности – подорвать мину. Огромной мощности заряд был обложен камнями и деревом с таким расчетом, чтобы вся сила взрыва пришлась на пространство между стенами. Ведя наблюдение сверху, Гуден должен был в нужный момент подать сигнал сержанту Ротье, а тот – поджечь запал. Ротье и запал охраняли два лучших солдата батальона Гудена и шесть джетти султана.
Снова и снова Типу убеждал себя, что все возможное сделано, все меры приняты. Город приготовился к отражению штурма, султан в преддверии победы над неверными украсил себя драгоценностями и предался в руки всемогущего Аллаха. Оставалось только ждать. Солнце, взбираясь все выше и выше, превращалось в палящий белый круг на индийском небе, в котором парили на распростертых крыльях стервятники.
Британские орудия не умолкали. Несколько стариков мусульман молились в мечети. Индусы взывали к своим богам. И только женщины не молились. Женщины готовились по-своему: надевали тряпье и лохмотья, посыпали одежду пылью и пачкали лица грязью, чтобы, если враг ворвется в Серингапатам, не привлекать к себе ненужного внимания.
