— У батальона не хватает одного знамени, сэр. Ничего лучшего нам с сержантом Харпером найти не удалось.
Лоуфорд посмотрел на двух великанов-стрелков, на их заострившиеся от усталости лица, покрытые грязью, пороховой гарью и кровью, на прорехи в зеленой форме, оставшиеся от скользящих штыковых ударов. А потом взял в руки Орла, не веря своим глазам, но зная, что теперь гордость британцев восстановлена, и высоко поднял вражеский штандарт над головой.
Южный Эссекский, над которым так долго смеялась вся британская армия, увидел его, и воздух огласили победные крики. Солдаты хлопали друг друга по спине, радостно подбрасывали в воздух мушкеты и вопили до тех пор, пока другие батальоны не начали подходить, чтобы выяснить, что тут происходит.
А генерал Хилл, стоявший на вершине Меделина, услышал шум и навел свою подзорную трубу на батальон, который чуть не привел британскую армию к поражению. Он увидел Орла, и челюсть у него отвисла.
— Будь я проклят! Да благословит меня Бог! Удивительное дело!.. Южный Эссекский захватил Орла!
У себя за спиной Хилл услышал смешок и, обернувшись, увидел сэра Артура Уэлсли.
— Сэр?
— Будь и я проклят тоже, Хилл! На моей памяти вы выругались всего третий раз в жизни. — Уэлсли взял подзорную трубу из рук Хилла и посмотрел вниз, на склон холма. — Черт возьми! Вы правы! Давайте спустимся и взглянем на эту чудесную птичку!
Эпилог
В хрустальных бокалах искрилось багряное вино, полированная поверхность стола отражала свет двух десятков свечей в серебряных канделябрах. Тусклыми бликами мерцал лак старинных картин, на которых были изображены предки древнего испанского дворянского рода, в чьем замке в Талавере сэр Артур Уэлсли давал званый обед.
Даже угощение соответствовало торжественности случая. За неделю, прошедшую после сражения, ситуация с продовольствием заметно ухудшилась, испанцы не выполняли свои обещания, и войскам приходилось довольствоваться урезанными пайками. Уэлсли, как и положено генералу, питался лучше, чем другие, и Шарп отдал должное водянистому куриному бульону, насладился тушеным зайцем и вволю поел баранины, которую так любил Уэлсли. Гости осушали одну бутылку вина за другой и ворчали по поводу вынужденной диеты. Папаша Хилл тоже был здесь — его широкое лицо раскраснелось, глаза весело блестели, он все время улыбался Шарпу, качал головой и повторял: «Боже мой, Шарп, Орел!»
Напротив Шарпа сидел Роберт Кроуфорд, Черный Боб, которого Шарп не видел с отступления к Коруне. Кроуфорд опоздал на битву при Талавере всего на один день, хотя его дивизия умудрилась пройти сорок две мили за двадцать шесть часов, когда он пытался воссоединиться с Уэлсли. Среди других войск, прибывших вместе с ним из Англии, был и первый батальон 95-го стрелкового полка, так что однополчане уже успели как следует поздравить Шарпа, организовав в его честь офицерскую пирушку. Однако этим они не ограничились: Шарпу подарили новую форму, и теперь капитан сидел за столом Уэлсли в великолепном зеленом мундире, отделанном черной кожей и серебряным позументом. Он не выбросил свою старую форму. Завтра, когда армия снова выйдет на марш, он наденет перепачканный кровью кавалерийский мундир и удобные французские сапоги, сохранив новую форму и легкие ботинки для торжественных случаев.
У Черного Боба Кроуфорда было отличное настроение. Он слыл самым суровым поборником дисциплины в британской армии, настоящим тираном, подверженным вспышкам отчаянной, безумной ярости; солдаты одновременно любили и ненавидели своего командира. Лишь немногие генералы столько спрашивали и столько получали со своих людей. Его требования часто подкреплялись суровыми наказаниями, но солдаты знали, что у Кроуфорда не бывает любимчиков и он всегда справедлив.
Шарп вспомнил, как однажды Кроуфорд увидел ротного офицера, которого солдат переносил на закорках через ледяной ручей в северных горах.
— Бросьте его, сэр! Бросьте! — крикнул генерал удивленному рядовому, и, к удовольствию продрогших солдат, офицера без всяких церемоний швырнули в воду, так что тот промок насквозь.
Сейчас Кроуфорд окинул Шарпа язвительным взглядом и постучал по столу серебряной вилкой.
— А вы счастливчик, Шарп, настоящий счастливчик!
— Да, сэр.
— Только вот не надо мне этих «да, сэр». — Шарп заметил, что в глазах Уэлсли заплясали веселые искорки. Кроуфорд подтолкнул бутылку красного вина к Шарпу. — Черт возьми, вы потеряли почти половину своей роты! Если бы вам не удалось добыть Орла, вас следовало бы разжаловать в рядовые. Разве я не прав?
— Правы, сэр. — Шарп опустил голову. Довольный Кроуфорд откинулся на спинку стула и поднял свой бокал в честь стрелка.
— Однако сделано это было чертовски здорово! По столу прокатился смех. Лоуфорд поставил на стол еще две откупоренные бутылки.
— А как наш замечательный сержант Харпер?
— Потихоньку поправляется, сэр. — Шарп улыбнулся.
— Он что, был серьезно ранен? — Хилл наклонился вперед, и на его круглом лице появилось сочувствие.
— Нет, сэр. — Шарп покачал головой. — Сержанты первого батальона пригласили его на вечеринку. Я слышал, как Харпер заявил: «Один настоящий мужчина из Донегола способен выпить столько, сколько три англичанина вместе».
Хоган в восторге ударил кулаком по столу. Инженер уже успел хорошенько приложиться к спиртному и поднял свой бокал, глядя на Уэлсли:
— Мы, ирландцы, никогда не сдаемся. Не так ли, сэр?
Уэлсли приподнял брови. Он пил еще меньше, чем Шарп.
— Я никогда не считал себя ирландцем, капитан Хоган, хотя в данном вопросе вполне разделяю их точку зрения.
— Черт возьми, сэр! — проревел Кроуфорд. — Я слышал, как вы утверждали, что тот, кто родился на конюшне, не обязательно становится лошадью!
Все снова рассмеялись. Шарп сидел, откинувшись на спинку стула, и прислушивался к разговорам, наслаждаясь приятной тяжестью в желудке. Слуги принесли бренди и сигары, значит, обед подходит к концу. Шарп всегда чувствовал себя не в своей тарелке во время таких пирушек; он не был рожден для подобных развлечений и присутствовал всего на нескольких, но эти люди приняли его в свой круг, они делали вид, будто не замечают, как капитан ждет, пока другие офицеры возьмут ту или иную вилку или нож, поскольку стрелок не знал всех правил поведения за столом. Шарп еще раз рассказал о том, как они с Патриком Харпером пробились сквозь ряды врага, о гибели Денни, о том, как их захватила волна отступающих и как они отбились при помощи палаша и французского топорика.
Он потягивал вино, потихоньку шевелил пальцами ног в новых ботинках и размышлял о своей судьбе. Вспомнил об унынии перед битвой, об ощущении, что ему не удастся исполнить данные обещания, однако все закончилось благополучно. Может быть, он и в самом деле счастливчик, как утверждают солдаты; впрочем, он многое бы отдал за то, чтобы узнать, как сохранить удачу.
