Веллингтон взял со стола конверт с лондонской почтовой маркой и прочел вслух, хотя Хоган подозревал, что это письмо генерал знает наизусть.
– «Я обращаюсь к Вам конфиденциально, полагаясь на Ваше благоразумие, на понимание того, что армия, каким бы ни было тяжелым сейчас ее положение, – все-таки самодовлеющая величина. Противник накапливает огромные силы, пресса исполнена уныния, монарх нездоров, и до осени нельзя рассчитывать на новую выплату денег. Мы полагаемся только на ваши старания». – Веллингтон отложил письмо с новыми опасениями правительства и взглянул на карту. – Где же его черти носят?
«Не в привычках генерала высказывать тревоги вслух», – подумал Хоган и произнес:
– Милорд, если я его знаю – а я его знаю, – то он, скорее всего, обогнет Альмейду. Пойдет напрямик.
– Лучше б ему прийти в Альмейду.
– Так-то оно так, милорд, но этого от него и ждут. А через два дня… – Хоган пожал плечами. Через два дня противник, возможно, замкнет вокруг Альмейды прочное кольцо.
Генерал нахмурился и побарабанил пальцами по столу.
– Может, предупредить Кокса? – Он спрашивал сам себя, но ирландец понимал, что у Веллингтона на уме. Чем меньше народу будет знать о золоте, тем лучше. Бессильное испанское правительство, засевшее в крепости Кадис, полагает, что золото попало к французам при разгроме армий на севере. Какова будет его реакция, если вдруг откроется, что британские союзники прикарманили ценности?
Нет. Генеральские пальцы стукнули по столу в последний раз. Ни к чему коменданту Альмейды лишние хлопоты.
– Хоган, если Шарп жив, будем считать, что он так и сделает. Обойдет Альмейду. – С этим решено. Теперь следующая проблема. – Как идет работа?
– Хорошо, милорд, превосходно. Но…
– Знаю. Деньги. Неделю можно подождать?
– Десять дней.
Брови Веллингтона подлетели в насмешливом удивлении.
– Неплохая новость! Будем надеяться, не единственная.
Он перешел к другим делам, к приказу по армии, сокращающему отпуска строевым офицерам в Лиссабоне до двадцати четырех часов. «Если за этот срок офицер не успевает найти себе женщину, – заявил генерал, – то ему вообще нечего делать в городе». Исключение допускалось только одно. Голубые глаза впились в Хогана.
– Если вернется чертов бродяга, дайте ему месяц.
А чертов бродяга, раненный в руку и шатающийся от изнеможения, проезжал на коне через сложные фортификации Альмейды. Рядом ехал Лассау.
– Простите, Шарп! У нас не было выбора.
– Знаю, знаю.
Немец говорил правду, как ни досадно было Шарпу признавать это. Куда бы они ни направлялись, везде напарывались на проклятых французов – похоже, лягушатники кишели повсюду. Дважды пришлось отрываться от погони. Лассау потерял одного солдата. Наконец, измотанные и злые, они повернули к укрепленному городу.
Шарп ратовал за то, чтобы днем отлеживаться где-нибудь в лесу, а ночью идти, но французы так и рыскали по округе, и он в конце концов согласился, что глупо бегать от них туда-сюда по восточному берегу Коа.
В туннеле городских ворот горели факелы из соломы, пропитанной дегтем, бросая зловещие тени на португальских пехотинцев, которые разводили громадные створки, а после смотрели, как в город входят и въезжают усталые люди. Седло натерло Шарпу внутренние стороны бедер; он терпеть не мог верховой езды – Лассау настоял. Все золото было навьючено на лошадей и отдано под присмотр бдительных немецких кавалеристов.
Шарп взглянул на них, затем – на Лассау.
– Почему бы не напрямик? Не выехать с той стороны?
Немец рассмеялся.
– Их же накормить надо! Я про лошадей. Хорошенько подзаправить зерном, и тогда мы пройдем сквозь француза, как язва сквозь кишку. Выйдем поутру, ja?
– На рассвете.
– Хорошо, дружище. На рассвете.
У Шарпа еще оставалась надежда. Французы не успели обложить Альмейду плотным кольцом, последние несколько миль эскадрон Лассау и рота Шарпа продвигались беспрепятственно – похоже, кавалерийские патрули были сосредоточены на севере. На юге, за выпуклостью замка, виднелись сполохи костров – наверное, для размещения артиллерийского парка французы выбрали самую удобную местность. На западе, у такой близкой, такой манящей реки, костров не жгли, только вдалеке – но то были английские огни. Как близок успех…
Керси – опять на чужом коне – привел кавалькаду на площадь. Замок и собор стояли ближе к северным воротам, через которые прошли немцы и англичане; казалось, во всей Альмейде обитаема только большая базарная площадь.
Шарп отыскал Ноулза.
– Лейтенант!
– Сэр?
– Поезжайте в нижние кварталы. Захватите ордера на постой. Там десятки пустых домов, выберите, что получше. Встретимся здесь. Сержант!
Подъехал Харпер. Шарп указал на Терезу.
– Ей нужна комната. Как улажу здесь дела, вернусь в роту.
Харпер ухмыльнулся.
– Есть, сэр.
В штаб-квартире Кокса было темно, хоть глаз коли. Шарп и Лассау ждали в темной прихожей, когда к ним спустится заспанный адъютант. Немецкий офицер криво усмехнулся:
– В постели! Счастливчик.
– Майор! – На верхней ступеньке стоял взъерошенный Кокс в длинном красном халате с пояском. – Вы вернулись! Одну минуту! Проходите в гостиную. Свечи!
Шарп отодвинул тяжелую бархатную гардину и посмотрел из окна на темную громадину собора. За спиной послышалась возня – слуги-португальцы вносили свечи и подсвечники, еду и вино; он выпустил гардину и устало расположился в глубоком уютном кресле. «А утром, – подумал стрелок, – снова в путь». Не обращая внимания на укоризненный взгляд Керси, он придвинул к себе бокал, наполнил его вином и предложил налить Лассау.
Отворилась дверь.
– Угощаетесь? Прекрасно. – Кокс, успевший причесаться и надеть рубашку и брюки, дружески кивнул Шарпу. – Капитан. Капитан Лассау. Чем могу быть полезен?
От удивления Шарп оторвался от спинки кресла. Выходит, Кокс в неведении? Шарп и Лассау переглянулись, затем посмотрели на Керси, но майор сидел, плотно сжав губы.
Шарп поставил бокал на стол.
– Вам известно про золото, сэр?
Кокс кивнул. Тень скрывала выражение его лица, но Шарп решил, что оно сдержанное.
– Известно, капитан.
– Оно у нас, сэр. И мы обязаны доставить его в Келорико. Мы хотим накормить коней, отдохнуть, а на рассвете двинуться в путь. С вашего позволения, сэр, мы бы вышли через западные ворота. Нельзя ли отворить их за час до рассвета?
Кокс кивнул, склонился над столом и налил себе вина в маленький бокал.
– Чье это золото, сэр?
