Падение спасло ему жизнь. На полку семиствольной винтовки попала искра, вспыхнул порох, а затем свинцовый рой просек себе дорожку через улицу. В голове у Шарпа раскатился грохот, усиленный теснотой стен. Он увидел, как трое зашатались, один из них упал; через мгновенье Роч помог командиру подняться на ноги, и тот бросился вперед: одного испанца зарубил, другого повалил ударом ноги. Герильерос вдруг оказались зажаты между четырьмя английскими стрелками и тремя немцами из легиона короля Германии.
Немцы свое дело знали. Для них сабля была штатным оружием, и они фехтовали искуснее, чем испанские партизаны. Шарп не раз говорил себе, что надо бы как следует овладеть палашом, но сейчас не время учиться, сказал он себе, надо работать.
Капитан бросился вперед и рубанул дважды наискось, вправо и влево; левая рука отозвалась мучительной болью, но правая действовала отменно. Противники отскочили в разные стороны и нарвались на штыки Хэгмена и Роча, а остальные партизаны, утратив преимущество внезапности, обратились в бегство – проскользнули между немцами и скрылись в ночи.
Хельмут рычал, глядя им вслед. В этой схватке он не видел смысла бить насмерть, вдобавок сабля – не лучшее оружие против увертливой тонкой рапиры. Он делал короткие рассчитанные выпады; кривой клинок целил только в глаза – враг непременно побежит, как только поймет, что иначе непременно потеряет зрение. И действительно, партизаны один за другим отбегали, прижимая ладони к окровавленным лицам. Испанцы получили хорошую взбучку; под конец низкорослый сержант, выронив саблю, поймал одного из них за руку, сдавил в медвежьих объятьях, а затем изо всех сил швырнул на стену. Раздался тошнотворный звук, словно куль репы свалился с чердака на каменный пол амбара.
Харпер ухмыльнулся, стирая кровь с длинного штыка.
– Отлично, Хельмет.
Невдалеке раздался крик, замерцало пламя факелов, и шестеро солдат повернулись и вскинули оружие, но Шарп скомандовал подождать. На них наступал португальский патруль с мушкетами наперевес, его возглавлял офицер с обнаженной саблей. Офицер остановился, настороженность на лице сменилась ухмылкой. Протягивая к Шарпу руки, он рассмеялся.
– Тысяча чертей! Ричард Шарп! Что ты тут делаешь?
Шарп тоже засмеялся, очистил клинок от крови, спрятал в ножны и повернулся к Харперу.
– Сержант, познакомьтесь с Томом Джеррардом. Раньше он был сержантом Тридцать третьего, а теперь – лейтенант португальской армии. – Он пожал Джеррарду руку. – Ах ты ублюдок! Ну, как поживаешь?
Джеррард просиял и взглянул на Харпера.
– Мы с ним вместе ходили в сержантах. Эх, Дик, сколько сучьей воды утекло! Помню, как ты своротил рожу тому маленькому чертову язычнику! Рад тебя видеть, дьявол! Ишь ты, капитан, язви тебя! Куда катится этот мир?! – Он хохотнул, козыряя Шарпу.
– Давненько никто не звал меня Диком. Ну, а ты как?
– Отменно, брат. Лучше не бывает. – Лейтенант указал большим пальцем на своих людей. – Отличные ребята, дерутся не хуже нас. А помнишь ту девчонку из Серинга? Нэнси?
Солдаты Шарпа с интересом разглядывали Джеррарда. Год назад правительство Португалии обратилось к британцам с просьбой реорганизовать ее армию. Заниматься этим довелось маршалу Бересфорду, и в числе его новшеств было производство в офицеры опытных английских сержантов – необученная, необстрелянная португальская пехота получила командиров, умеющих воевать. По словам Джеррарда, затея удалась.
Он посмотрел на Харпера.
– Сержант, если хочешь, давай к нам.
Харпер ухмыльнулся и отрицательно мотнул головой.
– Не, я лучше с ним.
– Как знаешь, тебе же хуже. – Джеррард перевел взгляд на Шарпа. – Сложности?
– Были.
Джеррард убрал саблю в ножны.
– Могу чем-нибудь помочь?
– Открой для нас ворота. Ночью.
Джеррард секунду-другую подумал, пристально глядя на него.
– Много вас?
– Двести пятьдесят. Кавалерия и мы.
– О Господи! Ну, нет, дружище, невозможно. Я думал, вас всего семеро. – Он заухмылялся. – Так это у вас золото?
– У нас. Уже знаешь?
– Боже всемогущий! Со всех сторон – чертовы приказы не выпускать золото за стены. А мы-то голову ломаем, откуда оно тут взялось. – Лейтенант развел руками. – Прости, Дик. Ничем не могу помочь.
Шарп ухмыльнулся.
– Да ладно, ерунда. Как-нибудь выкрутимся.
– Выкрутишься, – снова улыбнулся Джеррард. – Слыхал я про Талаверу. Ты там здорово поработал, ей-богу.
Шарп указал на Харпера.
– Со мною был он.
Джеррард кивнул ирландцу.
– Горжусь вами, парни. – Он оглянулся на своих людей. – Мы от них не отстанем, верно, ребята? Следующий «орел» – наш.
Португальцы закивали, заулыбались.
– Том, нам пора. Дела.
Они пожали друг другу руки, пообещали как-нибудь свидеться – на войне таким обещаниям цена невысока, и оба это понимали. Потом Джеррард сказал, что его португальцы почистят улицу.
– Счастливого пути, Дик.
– И тебе. – Шарп посмотрел на Харпера. – Ты не видел Эль Католико?
Сержант отрицательно покачал головой.
– С них уже хватит, сэр. А с него – нет. Может, у него своя грязная работенка?
Может быть, подумал Шарп. Но где? Он окинул взглядом крыши и повернулся к сержанту.
– У нас на крыше часовые есть?
– На крыше? – На широком лице появилась тревога. – Господи Иисусе!
– Пошли!
Они побежали. Господи, только не это, подумал Шарп. Только не это, Господи! Он вспомнил, как Жозефина лежала на окровавленной постели, и, выхватив палаш, рванул что было сил.
– Открывай!
Часовые повернулись в недоумении и отворили ворота. Во дворе пахло лошадьми, горели факелы. Шарп взлетел по лестнице, заколотил в дверь кухни, и там оказались вся его рота, и еда, и свечи, и невредимая Тереза у конца стола. Он вздохнул с облегчением и потряс головой.
В кухне появился Лассау.
– С возвращением. Что стряслось?
Шарп показал на потолок.
– Наверху. – От быстрого бега у него горели легкие. – Наверху. Этот ублюдок ждет наверху.
Глава двадцать вторая
Лассау покачал головой.
– Его тут нет.
– Он близко.
Немец пожал плечами.
– Мы все обыскали.
Они заглянули в каждую комнату, в каждую кладовку, даже в трубу над толстыми черепицами крыши, но не нашли даже следа Эль Католико или его людей.
