Наверное, Лоуфорд прав, подумал Шарп. Генерал передислоцировал Южный Эссекский, зачем – никто не знал. Может, придумал для него какую-нибудь особую задачу, чтобы развеять зимнюю скуку. А тут, как назло, идиотская стычка с Эйрисом. Шарпу она может выйти боком, военно-полевой суд шутить не любит, запросто упечет туда, где с тоской вспомнишь, как весело было на пустынной границе…
Возле штаба Веллингтона стояли четыре повозки, запряженные волами, – еще одно предвестие скорого ухода армии. Необычно здесь выглядела только высокая мачта на крыше, увенчанная крестовиной, с которой свисали четыре просмоленных бараньих пузыря. Шарп пригляделся с любопытством: он впервые увидел новый телеграф. Вот бы посмотреть, как черные надутые пузыри подлетают на веревках, передавая сигналы другим таким же станциям, и далекой крепости Альмейда, и войскам, стерегущим реку Коа.
Систему позаимствовали у королевского флота, даже обслугу телеграфа набрали из моряков. Каждой букве алфавита соответствовало особое положение черных мешков; наиболее распространенные слова – такие как «полк», «противник», «генерал» – передавались одним знаком, который можно было увидеть с расстояния в несколько миль в большой морской бинокль. Шарпу как-то сказали, что депеша проходит двадцать миль меньше чем за двадцать минут. Приближаясь к двум скучающим часовым на крыльце штаба, он раздумывал о том, какую еще современную технику придется бросить в войну с Наполеоном.
Едва вступив в прохладный коридор, капитан позабыл о телеграфе и ощутил робость. Его военная карьера прихотливым образом сплелась с судьбой Веллингтона. Они вместе сражались во Фландрии, в Индии, а теперь – на полуострове, и Шарп у себя в ранце носил генеральский подарок – подзорную трубу с изогнутой бронзовой накладкой на ореховой тубе: «С благодарностью от А. У. 23 сентября 1803». Сэр Артур Уэлсли полагал, что сержант Шарп спас ему жизнь, хотя, если говорить честно, Шарпу мало что запомнилось из той переделки. Он помнил, как закололи коня под генералом, помнил, как приближались индийские штыки и кривые сабли, – что еще оставалось сержанту? Лишь уворачиваться да отбиваться. Паршивая выдалась драка при Ассайе. На глазах у Шарпа один за другим полегли офицеры под огнем медных пушек, в нем взыграла кровь, он поднял в атаку уцелевших, и враг пал. Только и всего, но ведь победа есть победа. После этого он сделался офицером, разодетым как огородное пугало. И теперь тот самый человек, что наградил Шарпа, решит его судьбу.
– Сейчас его светлость вас примет. – Молоденький зуав с майорскими эполетами улыбнулся из дверного проема, как будто офицеры Южного Эссекского были приглашены на чай.
Последний раз Шарп видел Веллингтона год назад, но с тех пор ничего не изменилось: по-прежнему стол завален бумагами, те же голубые глаза над длинным и острым носом, не упускающие ничего, те же аристократические губы, почти не знающие улыбки. Шарп приободрился, не увидев в комнате полицейских, – не придется унижаться перед генералом. Но он рано обрадовался – от спокойного, уравновешенного герцога сейчас буквально веяло гневом. Шарп настороженно ждал, когда Веллингтон отложит перо и поднимет на него холодные глаза. В них не было даже тени приязни.
– Ричард Шарп, представляете ли вы себе размеры ущерба, которые несет армия, позволяя отдельным солдатам грабить или насиловать? – Голос генерала звучал тихо, но от него пробирала дрожь.
– Так точно, сэр.
– Надеюсь, капитан Шарп, надеюсь. – Сэр Веллингтон опустился в кресло. – В армии нашего противника дело обстоит иначе – там солдат поощряют на мародерство, ведь это для них единственный способ прокормиться. Результаты наглядны – их ненавидят везде, где они побывали. Я трачу деньги – знали б вы, сколько! – на закупку и перевозку провианта, лишь бы нашим солдатам не приходилось воровать. Чтобы местное население хорошо относилось к нам и помогало. Вам это понятно?
«Скорей бы все кончилось», – подумал Шарп и произнес:
– Так точно, сэр.
Над головой вдруг зашуршало и захлопало. Веллингтон вскинул глаза, словно пытался разобрать, что это за звуки. Шарп сообразил: это же телеграф – надутые пузыри носятся по веревкам вверх-вниз, передавая шифрованное донесение с передовой. Генерал слушал несколько секунд, затем опустил голову и снова вонзил взор в Шарпа.
– Ваше повышение еще не утверждено.
Вряд ли можно было придумать угрозу, которая испугала бы Шарпа сильнее. Официально он все еще был лейтенантом. Всего-навсего лейтенантом! А к званию капитана его представил год назад сам Веллингтон. Если в Уайтхолле это не одобрят (а Шарп знал: внеочередные продвижения у них не в чести), ходить ему опять в лейтенантах.
Он молчал под пристальным взглядом Веллингтона. Предупреждения лучше принимать молча.
Генерал вздохнул, взял лист бумаги, отложил.
– Солдат наказан?
– Так точно, сэр. – Шарп вспомнил, как Баттен корчился на дороге.
– Коли так, позаботьтесь, капитан Шарп, чтобы впредь ничего подобного не происходило. Никогда. Ничего. Не брать. Даже диких цыплят.
«Господи боже! – подумал Шарп, изумленно глядя на Веллингтона. – Что бы в армии ни случилось, он про все узнает».
Пауза затягивалась. Неужели все? Ни суда, ни извинений? Он кашлянул, и Веллингтон поднял взгляд.
– Да?
– Сэр, я ждал кое-чего похуже. Военно-полевого суда, сэр.
Шарп услышал, как рядом смущенно пошевелился Лоуфорд, но генерал ничуть не рассердился. Он встал и улыбнулся – вернее, чуть растянул уголки рта.
– Капитан Шарп, я бы с удовольствием вздернул и вас, и того чертова сержанта. Но у меня предчувствие, что вы еще понадобитесь. Как вы думаете, чем для нас закончится лето?
Снова воцарилось молчание. Смена темы застала офицеров Южного Эссекского врасплох.
Лоуфорд кашлянул.
– Милорд, по правде говоря, нас слегка беспокоят замыслы противника и наши ответные шаги.
Веллингтон снова невесело улыбнулся.
– Враг намерен сбросить нас в море, и чем скорее, тем лучше. Что же касается ответных шагов… Какие у вас предложения?
Шарпа осенило: Веллингтон тянет время. Он чего-то ждет. Или кого-то.
Лоуфорд чувствовал себя не в своей тарелке. Он бы предпочел услышать ответ от генерала.
– Навязать им сражение, сэр.
– Тридцать тысяч солдат плюс двадцать пять тысяч ненадежных португальцев – против трехсот пятидесяти тысяч французов?
Веллингтон позволил цифрам повиснуть в воздухе, подобно пыли, что беззвучно плавала в солнечном луче над столом. Шарп понимал: цифры неточны. Сколько тысяч Массена распылил, чтобы сдерживать герильерос – испанских партизан? Но если и их вычесть, расклад выйдет совсем не в пользу англичан.
Веллингтон шумно вздохнул. В дверь постучали.
– Войдите.
– Сэр.
Все тот же темнокожий майор вошел в комнату и протянул генералу клочок бумаги. Тот прочел, закрыл на секунду глаза и вздохнул.
