– Насчет отеля «Бертрам», – пояснил мистер
Робинсон. – С финансовой точки зрения, знаете ли. Непонятно, как они могут
держаться на плаву. Но в конце концов, мне не было до этого дела. Ведь все-таки
приятно… – Он передернул плечами. – Удобная гостиница с отлично
вымуштрованным способным персоналом и хорошим обслуживанием… Да, иногда я
задумывался. – Он взглянул на Папашу: – Вы знаете, как все это делается и
для чего?
– Пока нет, но намерен выяснить.
– Существует несколько возможностей, – продолжил
мистер Робинсон. – Это как в музыке. В октаве только определенное
количество нот, а их можно сочетать в нескольких миллионах комбинаций. Мне
как-то рассказывал один музыкант, что невозможно дважды создать одну и ту же
мелодию. Крайне интересно.
На столе мягко зажужжал телефон, и Робинсон поднял трубку:
– Да? Быстро ты это вычислил. Я доволен. Понятно. Ах,
Амстердам, вот как? Спасибо. Да. Как это пишется? Отлично.
Он быстро записал что-то в блокнот.
– Надеюсь, это будет вам полезно, – сказал он,
отрывая листок и передавая через стол Папаше, который вслух прочел имя:
Вильгельм Хоффман. – По национальности швейцарец, – сообщил мистер
Робинсон. – Хотя родился он, скажу вам, не в Швейцарии. У него большие
связи в банковских кругах, и, хотя он четко держится в рамках закона, он стоит
за целым рядом, скажем, сомнительных дел. Он действует только на континенте, не
здесь.
– Вот как.
– Но у него есть брат, – продолжал мистер
Робинсон. – Роберт Хоффман. Живет в Лондоне, торгует бриллиантами, дело у
него вполне респектабельное. Женат на голландке. Имеет контору в Амстердаме.
Ваши знают о нем. Как я уже сказал, он в основном занимается бриллиантами, но
он очень богат и имеет крупную собственность, обычно не записанную на его имя.
Да, он стоит за массой предприятий. Они с братом и являются настоящими
владельцами отеля «Бертрам».
– Спасибо, сэр. – Старший инспектор Дэви
встал. – Не могу выразить, как я вам обязан. Это удивительно, –
добавил он, позволив себе большее, чем обычно, проявление чувств.
– Что я это узнал? – спросил мистер Робинсон,
выдав одну из своих самых широких улыбок. – Но это одна из моих
специализаций – информация. Мне нравится знать. Ведь потому-то вы и пришли ко
мне, разве не так?
– У нас, конечно, знают о вас, – сказал старший
инспектор Дэви. – И во внутренней разведке, и в спецотделе и так
далее. – Он добавил почти наивно: – Мне пришлось собраться с духом, чтобы
обратиться к вам.
Мистер Робинсон снова улыбнулся.
– Я нахожу, что вы человек интересный, старший инспектор
Дэви, – сказал он. – Желаю вам успеха во всех ваших начинаниях.
– Спасибо, сэр. Мне кажется, я в этом нуждаюсь. Кстати,
как вы полагаете, эти два брата люди агрессивные?
– Разумеется, нет, – ответил мистер
Робинсон. – Это шло бы вразрез с их политикой. Братья Хоффман не применяют
насилия в своих деловых отношениях. У них на вооружении имеются методы более
эффективные. Год от года, я бы сказал, они становятся все богаче, по крайней
мере, так сообщает мой источник из банковских кругов Швейцарии.
– Полезное местечко Швейцария.
– Да, уж это точно. Что бы мы все без нее делали – ума
не приложу! Такая высокая нравственность. Такое деловое чутье! Да, все мы,
деловые люди, должны быть благодарны Швейцарии. Я лично, – заметил
он, – придерживаюсь высокого мнения и об Амстердаме. – Он
выразительно посмотрел на Дэви, потом снова улыбнулся.
Старший инспектор вышел.
Когда он вернулся на службу, его ждала записка:
«Каноник Пеннифезер обнаружен – жив, если и не совсем
здоров. Вероятно, был сбит машиной у Милтон-Сент-Джона и получил сотрясение
мозга».
Глава 18
Каноник Пеннифезер смотрел на старшего инспектора Дэви и на
инспектора Кэмпбелла, а старший инспектор Дэви и инспектор Кэмпбелл смотрели на
него. Каноник Пеннифезер был снова дома. Он восседал в просторном кресле в
своей библиотеке, с подушкой под головой и ногами на пуфике, с пледом на
коленях, что подчеркивало его положение больного.
– Боюсь, – говорил он вежливо, – что я просто
не в состоянии что-нибудь припомнить.
– Вы не можете припомнить, как вас сбила машина?
– Боюсь, что нет.
– Тогда откуда вам известно, что вас сбила
машина? – придирчиво спросил инспектор Кэмпбелл.
– Эта женщина, миссис… миссис Уилинг, кажется… сказала
мне об этом.
– А она откуда знает?
Каноник Пеннифезер совсем растерялся:
– Боже мой, вы совершенно правы. Откуда ей, в самом
деле, знать? Она, наверное, просто подумала, что так случилось.
– И вы сами не в состоянии вспомнить ничего? Как вы
оказались в Милтон-Сент-Джоне?
– Не имею понятия, – ответил каноник
Пеннифезер. – Даже название мне ничего не говорит.
Раздражение инспектора Кэмпбелла нарастало, но старший
инспектор Дэви попросил спокойно и буднично:
– Просто расскажите нам о том, что вам запомнилось
последним, сэр.
Каноник Пеннифезер повернулся к нему с облегчением. Жесткое
недоверие инспектора Кэмпбелла приводило его в крайнее смущение.
– Я собирался на конгресс в Люцерн. Я поехал на такси в
аэропорт, по крайней мере, на аэровокзал Кенсингтон.
– Так. А потом?
– Вот и все. Больше ничего не могу вспомнить. Потом я
помню только гардероб.
– Что еще за гардероб? – спросил инспектор
Кэмпбелл.
– Который был не на месте.
Инспектора Кэмпбелла так и подмывало углубиться в эту
проблему гардероба «не на месте». Старший инспектор вмешался:
– Вы помните, сэр, как вы прибыли на аэровокзал?
– Думаю, да, – сказал каноник Пеннифезер с
оттенком сомнения в голосе.
– И вы отправились в Люцерн, как положено?
– Разве? Я что-то ничего об этом не помню.
– А вы помните, как вернулись в отель «Бертрам» тем же
вечером?
– Нет.
– Но вы помните отель «Бертрам»?
– Само собой. Я там жил. Очень удобный отель. Я оставил
номер за собой.
– А вы помните, как ехали в поезде?
– В поезде? Нет, никакого поезда не помню.
